- Хах…
Очень уж Море не понравился этот смешок. А ещё больше парню не понравилось, что страх в глазах у Флавио напрочь исчез. Юноша вскинул одну бровь и с недоумением посмотрел на младшего Орфанелли. Последний тихо выдохнул, а потом вновь усмехнулся. Акселератор вздрогнул и уже хотел было слезть со своей жертвы, которая, кажется, собиралась превратиться в охотника, но не успел, так как Флавио уже привстал. "Фея", в ожидании чего-то страшного, зажмурилась, после чего почувствовала, как её опрокидывают на диван и подминают под себя. Всё, что смогла выдавить кукла - сдавленное, недоуменное "Ээ?!". Наконец-то юноша открыл глаза и посмотрел на нависающего над ним Флавио. Акселератор нервно сглотнул, но взгляд пока не отводил.
Неужели, он собирается победить меня моим же способом? Но... Но почему?! У него же есть девушка, он знает, что если сюда зайдёт Флаки, то нам обоим будет очень плохо? И что же он, чёрт возьми, такое там скрывает, если даже прибегнул к таким методам?! Как-то это слишком странно всё... Флавио, ты же сам говорил, что тебе девушки нравятся, но никак не фригидные куклы-альбиносы. Хотя мне до фригидного ещё далеко... "Ты сирота, педик и шлюха", - наверное, это выражение можно было бы отнести и ко мне. Ну, разве что самую малость... Слушай, Мора, тебе не кажется, что сейчас лучше не впадать в раздумья?
И сейчас Мора был прав. От последующих действий Флавио, у куклы глаза на лоб полезли. Когда юноша коснулся уха Акселератора, тот ещё более менее нормально отреагировал, лишь тихо выдохнул и покраснел, но когда Флавио провёл рукой по шее куклы, та, не в силах сдержаться, застонала и чуть прогнулась навстречу своему насильнику. При этом застонал Мора так, как будто бы ему не просто гладили шею, а жестоко трахали в задницу и при этом трогали все его эрогенные зоны. Теперь Мора полностью залился красной краской и всё же отвёл взгляд. Парень бы мог спокойно оттолкнуть от себя младшего Орфанелли, если бы не растерялся. А теперь лицо Флавио приблизилось к лицу Акселератора. Юноша чуть ли не касался своими губами губ куклы, но всё же держал небольшую дистанцию. Тут Мора тихо взвизгнул. Парень уже хотел было вырваться из-под своего насильника, но не подумал о том, что надо было просто ползти, а не приподниматься на локтях. Совсем нетрудно догадаться, что же сейчас случилось. Глаза у Акселератора расширились, а их обладатель покраснел пуще прежнего. Юноша оторвался от губ Флавио и вновь сполз вниз. Тяжело дыша от волнения и стыда, Мора начал что-то невнятно мямлить. Такое невнятное бормотание продолжалось около минуты. Чуть успокоившись, кукла прислонила ладонь к своим губам и с испугом посмотрела на Флавио. Чёрт бы тебя подрал! Если я говорил, что люблю тебя, это не значит, что ты мне симпатичен, как мужчина! Альбинос наконец-то убрал ладонь от своего лица, после чего переставил руки на грудь младшему Орфанелли. Обычно так делают, когда притягивают к себе партнёра, но тут был совсем иной случай, и этими жестами Мора наоборот пытался оттолкнуть парня.
- Флавио... Я, конечно, всё понимаю... Да, меня больше привлекают особи мужского пола, нежели женского, я занимался чёрт знает чем с еле знакомым мне парнем, я выпытывал у Флаки информацию не самым пристойным способом, тоже самое пытался сделать с тобой, но... Но у тебя же есть девушка! Ты сам говорил, что тебе нравятся девушки, но никак не куклы! И тот стон ничего не значил! Это... Это просто эрогенная зона! В шее у меня гораздо больше нервных окончаний, чем у человека в половых органах... Что уж там говорить про промежность? Но это не имеет значения! Может быть, я веду себя вызывающе, расхаживая по дому голым или вставая не в самые пристойные позы, но я ни на что не намекаю! И сейчас я так нелепо оправдываюсь лишь по той простой причине, что мне действительно стыдно! И... Флавио, прошу, слезь с меня! Я вешу пятнадцать килограмм и мне немного тяжеловато держать на себе всю твою массу, которая превышает мою раза в четыре! Да-да... Ты сейчас слезешь с меня и просто нормально расскажешь, что же так скрываешь от меня! Я клянусь, что никому и ничего не сделаю! Клянусь!
Теперь Мора упёрся носком в живот Флавио. Однако нога у парня соскользнула, носок его тут же оказался на уровне паха Орфанелли, но кукла этого тщательно не замечала. Она лишь умоляюще смотрела в глаза младшему близнецу, прося того слезть с неё.

А Флавио в наглую игнорировал все эти слова со стороны Моры, что не очень понравилось последнему. А когда после последних слов Акселератора на лице младшего Орфанелли появилось такое наглое выражение а-ля зажравшийся Кот Шрёдингера, альбинос вздрогнул и что-то обречённо простонал, закусив нижнюю губу. Но тут на щеках Флавио резко появился яркий румянец, который очень хорошо выделялся на юношеском лице. Тут глаза у Моры расширились, а зрачки чуть сузились. Теперь, кажется, у Моры покраснели не только щёки, но и всё лицо.
- Флавио! Извращенец! Слезь с меня, прошу! Если тебе угодно, я могу потом дать себя полапать! Но только слезь с меня, умоляю! - тут юноша тихо взвыл от боли. Всё же Флавио весил намного больше, чем он, из-за чего сам того не желая, придавил Акселератора. - Флавио! Ты чертовски тяжёлый относительно меня, я не могу тебя держать! И твой румянец явно ни о чём хорошем не говорит. Вот сейчас сюда зайдёт Флаки и будет очень весело!
Кукла теперь упёрлась коленкой в живот Орфанелли, после чего сладко застонала. Казалось бы, что приятного или возбуждающего в такой ситуации? Однако Мора стонал не от наслаждения, а от боли. Флавио, своей массой, казалось бы сейчас раздавит Акселератора, и последний это чувствовал. А чувствовал именно то, что можно почувствовать, когда вас сжимают прессом. Юноша уже был готов начать молиться, но послышался звук открывающейся двери. Доволен ли ты, Флавио?...
- Все, Флавио, я устала жд... О боже...
А после послышался крик.
А вот и Флаки пришла... - обречённо усмехнулся Мора.
Парень продолжал давить на Флавио снизу, пытаясь заставить того встать, но тут парень уже сам вскочил. Тут Акселератор даже забыл, что надо бы извиниться перед Флаки или ещё что-то. Парень резко принял сидячее положение и громко закашлял, начал истошно глотать воздух. Виной такого поведения стал Флавио, придавивший два единственных внутренних органа куклы. Теперь Мора быстро схватил стоящий на журнальном столике коньяк, наполнил им свой стакан и во мгновение ока осушил его, стараясь как-то смягчить свою боль. Но это он сделал зря. Помимо боли, появилось ещё и приторное послевкусие, перемешенное с какой-то горечью. Так же очень сильно захотелось пить, так как коньяк, как и любой другой алкоголь, обладал сушащим эффектом. Юноша вновь закашлял и уже начал бить себя ладонью по груди. Кашель прекратился через несколько секунд. Альбинос стёр с глаз навернувшиеся слёзы и посмотрел на близнецов. Господи, как же жалко выглядел сейчас тот, кто некоторое время с издёвкой смотрел на Мору. Собравшись с силами, парень встал с дивана. Колени у альбиноса чуть заметно тряслись, но он не обращал на это никакого внимания. "Фея" медленным шагом подошла чуть ближе к Флаки и Флавио, после чего издала такой же вой, который издавала на кладбище. Акселератор перевёл свой взгляд на младшего Орфанелли. Юноша поставил руки в бока, опёрся на одну ногу и выставил правую руку вперёд, пальцем показывая на красноволосого.
- А я тебе говорил, что надо слезть с меня! Умолял! Клялся даже! Ты снова чуть не убил меня, но на этот раз физически. Нет, морально, пожалуй, тоже... - тут Мора снова закашлял, но быстро прекратил это дело, - я же говорил, что плохо будет! Почему нельзя было просто сказать что-то про это "неважно"? Я же поклялся, что никому и ничего не сделаю, а я человек верующий!
Немного успокоившись, Акселератор встал в позу попроще и посмотрел на Флаки. На глазах у девушки выступили слёзы обиды и непонимания. Сейчас она очень сильно напоминала маленького ребёнка, на которого наорали за то, что он ест конфеты перед обедом, а сами взяли и съели какой-нибудь пряник. Такая же реакция сейчас была и у старшей Орфанелли. Но Мора не собирался теряться. Сейчас надо было просто наладить ситуацию, сделать всё, чтобы хоть как-то смягчить обстановку.
- Флаки... А тебе вообще, какое дело? Даже если бы ты открыла дверь, а я бы в тот момент... ну, допустим, делал бы минет Флавио, тебя это не должно интересовать! У тебя есть молодой человек, которого зовут Микадо, мы с Флавио совершенно иные личности, и тебя не должны интересовать наши отношения, - Мора тихо вздохнул и почесал лоб. Юноша чуть опустил голову, а за ней опустил и руки. - И, Флавио говорит правду. Ты правда всё поняла не так, как надо. Выслушай меня, пожалуйста.
В тот момент я просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Тогда ко мне подошёл Флавио и сказал, что хотел бы поговорить со мной. Ну, перебрались мы на диван, Флавио задал вопрос. Я ответил. Ещё один вопрос, ещё... Однако, среди этих самых вопросов промелькнула фраза про что-то "неважное", которая явно несла в себе значимую для меня информацию. Ответив на все заданные вопросы, я решил спросить, что он скрывает от меня. Но, зная характер твоего брата, можно смело заявлять, что он бы мне ничего не сказал, а если бы и сказал, то соврал. Ну, собственно говоря, тогда я решил перейти к... пыткам? В общем, я повалил Флавио на диван, подул ему в ухо и провёл рукой по щеке. Тот же самый способ допытывать информацию, что и с тобой. Этот способ почти всегда действует... Но кто бы мог подумать, что меня подомнут под себя и сами начнут домогаться! Правда, не кажется мне, что Флавио, интересующийся девушками и встречающийся с одной из них, намеренно это делал. Наверное, просто пытался побороть меня моим же методом. По шее провёл! Ты представляешь?! Ну, ладно, это уже не столь важно. Почувствовав тяжесть от того, что Флавио лежал на мне, я попытался спихнуть его, но так же не забывал о том, чего хотел добиться приставаниями. Флавио же, именно из-за этого, отказывался слезть с меня. В общем, когда ты зашла, то увидела мою отчаянную попытку скинуть с себя Флавио.
Вот и всё. Ничего больше не было!
Окончив свой рассказ, Мора тихо вздохнул и убрал одну прядь волос за ухо. На лице у юноши до сих пор красовался лёгкий румянец, а взгляд его был отведён. Всё это очень напоминало сцены, когда два ребёнка оправдывались перед взрослыми за разбитую вазу. Мора опустил голову, после чего схватился за край своей туники и начал нервно теребить его, уродую ткань, как только можно. Почему мне стыдно за своё поведение? Ведь мы с Флавио ничего плохого не делали! И это кино я уже где-то смотрел... Неужели, я забыл какую-то сцену из прошлого?

Теперь Мора мог наблюдать сцену разговора близнецов. Флаки была явно раздражена, а Флавио пытался оправдаться, при этом не выдав себя. Куклу нисколько не заинтересовала эта сцена, но, тем не менее, она продолжала упорно наблюдать за ней. Теперь же Флаки подошла к Акселератору. Губы её были плотно сжаты, что свидетельствовало о решительности и настойчивости девушки.
- Ладно, извините, зря я такую панику навела. Но! Но мне все равно неприятно, и даже очень неприятно.
Кукла вскинула одну бровь и с недоумением посмотрела на Флаки. Как понял Мора, эти слова являлись тонким намёком на толстые обстоятельства. Акселератор лишь усмехнулся, после чего скрестил руки на груди. Парень даже с какой-то жалостью посмотрел на Флаки.
- Прощаем, разумеется. Но впредь попросим во время приступов паники поступать чуть иначе. Можете брать пример со страуса и биться головой об асфальт. Тогда у всех будет все в порядке с нервами, в том числе и у вас. А если вдруг снова удумаете давить на жалость, так делайте это в другом месте и без моего присутствия, иначе мне будет все труднее подавлять рвотные позывы.
"Фея" развернулась на одной ноге и подошла к дивану, снова села на него. Юноша снова потянулся за бутылкой коньяка, снова налил в стакан крепкого алкоголя и почти моментально выпил коричневую жидкость. Парень мог пить столько, сколько душе угодно, так как не мог опьянеть из-за своего строения тела. Теперь Мора облокотился на спинку дивана и закинул ногу на ногу, после чего повернул голову и посмотрел на Флаки.
- И не сочти мои слова за грубость, хотя они ею и являются. Я лишь констатирую факт, используя более грубую форму для самовыражения и лучшего показания эмоций. К тому же, я не считаю, что мы с Флавио в чём-то провинились. А давить на жалость в данном случае - самое бредовое, что можно было бы придумать. Я же не проявляю недовольство, когда ты тупо стоишь и хлопаешь глазами, в тот момент, как меня пытаются убить. Но я не держу на тебя обиды, так как понимаю, что ты ни в чём не виновата. Сечёшь, Флаки?
Теперь Акселератор заметил Микадо, стоящего рядом с дверью. На лице у парня читался непонятно откуда взявшийся испуг. Кукла чуть приподняла брови, показывая своё недоумение, но почти сразу же на её лице вновь появилось откровенное безразличие. Мора тяжело вздохнул и запрокинул голову вверх, начал рассматривать потолок. Но это занятие вскоре наскучило парню. Теперь он опустил голову и начал любоваться своими ногтями, которые были аккуратно выкрашены в чёрный цвет. Точно такие же ногти были и у той девушки по имени Сатоко...

- Не верится, что я действительно вижу живую куклу... - с восхищением произнесла сидящая напротив Моры девушка.
Буквально пятнадцать минут назад она вышла из одной из спален, находящихся в доме Акселератора. Самое интересное, что около часа назад она зашла туда вместе с пьяным Тору, а вышла одна. Но альбинос подумал, что не стоило бы так сильно волноваться и пришёл к выводу о том, что его создатель просто заснул, ничего страшного не произошло.
Девушку, сидящую напротив Моры, звали Сатоко. Не смотря на то, что она была самой обыкновенной японкой, внешность у неё была завораживающей. Сатоко обладала овальным лицом с тонкими чертами. Глаза у неё были самого обыкновенного и ничем не примечательного цвета - карие, но они были настолько большими, что казалось, будто бы эта девушка являлась одной из кукол, которых так любил создавать Тору. Длинные и густые ресницы были густо накрашены чёрной водостойкой тушью, что визуально делало и без того большие глаза ещё больше. Пухленькие губки Сатоко были накрашены бледно-розовой помадой, которой обычно красятся девочки-подростки лет четырнадцати. Поверх этой помады девушка нанесла увлажняющий блеск для губ, который игриво переливался при свете ламп. На веки Сатоко наложила слой белых теней, на которые потом нанесла второй слой розовых теней. Крашеные в рыжий цвет волосы были распущены. Девушка завила их плойкой. Будучи в кудрявом состоянии, они спускались чуть ниже пояса. Море казалось, что если выпрямить эти локоны, то они будут спускаться до самых колен. На смой же Сатоко было одето маленькое, чёрное платье без лямок, с пышным подолом и глубоким декольте. Через чёрную ткань отчётливо виднелись торчащие бугорки сосков, что говорило об отсутствии лифчика на девушке. На ногах у неё были одеты длинные сапоги на пятнадцати сантиметровой шпильке и высокой подошве. Сатоко могла позволить себе носить короткие платья и подобную обувь, так как девушка превосходно умела ходить на каблуках и обладала длинными, стройными и ровными ногами. Талия у неё была настолько тонкой, что в какой-то момент Мору посетила странная мысль: "Не сломается ли эта девушка?" Грудь у Сатоко была как минимум третьего размера и, судя по тому, что не обвисала даже без лифчика, была силиконовой. Но силикон лишь украшал сидящую перед Акселератором особу. Бёдра у неё были широкие, из-за чего Сатоко чем-то напоминала песочные часы: большая грудь, тонкая талия, широкие бёдра. Руки у девушки были стандартной длины, но вот пальцы на кистях её рук были очень длинными. С такими пальцами она бы могла отлично справляться с игрой на пианино. На концах пальцев у Сатоко были пяти сантиметровые ногти, покрашенные в чёрный цвет. Ногти, само собой, были наращенными.
Девушка поднесла стакан со смородиновым ликёром ко рту и обхватила губами трубочку, начала её посасывать. Красная жидкость мгновенно поднялась по прозрачной трубочке и залилась в рот Сатоко. Отпив одну пятую стакана, девушка причмокнула губами и поставила стакан с алкогольным напитком на барную стойку. Мора внимательно наблюдал за действиями своей собеседницы. Как только она поставила стакан на барную стойку, юноша чуть опустил голову и поднёс к губам чашку, которую держал в руках. Парень сделал несколько глотков тёплого молока и, не выпуская кружки из рук, вытер рот. Теперь Акселератор с усталостью в глазах смотрел на нежданную гостью.
- Зачем ты пришла сюда? - тихо задал вопрос Мора.
Парень уже приподнял голову и пристально смотрел на Сатоко. Девушка была вполне приятной собеседницей, но Мора чувствовал к ней ярую антипатию, так как жутко ревновал Тору к ней. Он вообще испытывал жгучую ревность к каждому, кого Тору приводил в гости, а к проституткам уж тем более.
- Тору был сильно пьян, вот я и помогла ему дойти до дома. Мора, может быть, сначала познакомимся? Меня зовут Сато...
- Да мне плевать, как тебя зовут! - не сдержав эмоций, выкрикнул Мора и сильней сжал кружку с молоком. - Говори, как есть! Ты помогла ему дойти до дома... Но что вы, чёрт возьми, почти целый час делали в спальне?! Уж явно не в шахматы играли!
Сатоко вздрогнула. Уголки её губ поползли вниз. Девушка нервно поправила свои волосы.
- Я ещё раз спрашиваю... Чем вы там занимались?!
Теперь же Сатоко заулыбалась. Девушка взяла в руки стакан с ликёром, достала из него трубочку и, обсосав так, чтобы не было капель, положила её на стол. Гостья сделала ещё пару глотков ликёра, после чего поставила стакан с ним на барную стойку.
- Но ты ведь сам знаешь, чем мы занимались, Мора. Зачем спрашиваешь? Я работаю моделью, а в этой работе дополнительный заработок не помешал бы. Чего ты добиваешься тем, что повышаешь на меня голос?
В голосе Сатоко слышались нотки издёвки, но они компенсировались мягким тембром. Но Мора не обратил внимания на мягкий тембр, так как слишком уж сильно его задели издевательские нотки в голосе собеседницы.
- Мне... неприятно.
- Что именно?
- Всё.
- Тебе неприятно осознавать тот факт, что Тору общается с кем-то ещё? Ты сгораешь от ревности, зная, что он прикасается не только к тебе, трахает не только тебя?
- Заткнись!
- Но чего ты ещё хотел, Мора? Жизнь - вообще несправедливая штука и сказке тут не место. Помнишь, о чём писали газеты год назад? О том, что некая Тиаки Курасава была зверски убита тобой. Кем являлась эта несчастная? Правильно, девушкой твоего создателя. Чтобы там Тору тебе не говорил, он всё же переживает по этому поводу. Откуда знаю? Он мне сам рассказывал. Тиаки работала проституткой в садомазохистском клубе. Это, кстати, наиболее безопасная сфера работы проституцией, так как нет вероятности заразиться СПИДом. Но не в этом суть. Женское тело - это нужно любому мужчине, а уж тем более парню. Для лиц мужского пола настоящей трагедией является потерять возможность заниматься сексом. И это не значит, что они извращенцы, нет. Это всё природные инстинкты. И, как бы ты сильно не любил Тору, как бы ни пыхтел под ним и над ним, как бы ни корячился, ты всё равно никогда не сможешь удовлетворить его физиологические потребности. Никогда. Слышишь? Никогда.
Руки у Акселератора затряслись. Парень поставил чашку с уже остывающим молоком на барную стойку, после чего вцепился руками в край своей футболки. Послышался всхлип. Из уголков глаз куклы покатились солёные слёзы, которые, проделав путь от глазницы до подбородка, срывались вниз и падали на серые джинсы "феи", меняя их цвет на тёмно-серый. Сейчас ему казалось, будто бы Сатоко нарочно всё это говорила, специально пыталась уничтожить Мору, чтобы заполучить его создателя. Акселератор тихо завыл и прислонил ко лбу правую руку. Сейчас у парня складывалось такое чувство, будто бы с него живьём сняли кожу и начали сыпать на голое мясо соль. И в данный момент совершенно не играл роль тот факт, что у Моры под кожей - фарфор или мясо, были важны сами ощущения. В горле у парня пересохло, а глаза начали опухать. Внутри же чувствовалась какая-то пустота. Нет, это была даже не пустота, а что-то вроде раны от пули навылет: вроде бы всё есть, всё хорошо, а что-то резко ударило, и в тебе образовалась дыра. Акселератор ещё раз всхлипнул и начал энергично вытирать слёзы, размазывая их по раскрасневшимся щекам.
- Я... Я не хочу этого... Я не хочу, чтобы он снова приходил пьяным, не хочу, чтобы он спал с какими-то незнакомыми девушками, не хочу, чтобы он ненавидел меня за смерть Тиаки!
Рассуждал Мора подобно маленькому ребёнку, который только и знал, что слова "хочу" и "не хочу". Но этому было своё оправдание. Морально парень был настолько сильно истощён, что уже не мог воспринимать ситуацию такой, какой она есть, а значит, не мог адекватно себя вести. И эта дезадаптация немного веселила Сатоко. Возможно, будь бы на этом месте кто-нибудь другой, он бы почувствовал жалость к Море, но только не эта девушка. Она просто физиологически не могла пожалеть его, так как не считала, что сама нуждается в жалости. Ведь всем известен тот факт, что жалеть могут только тот, кто сам нуждается в снисходительности. Сатоко вновь взяла стакан с ликёром и сделала глоток, но пока не спешила ставить стакан на место.
- А с чего ты взял, что тебя будут спрашивать, чего ты хочешь? Я говорила уже о том, что жизнь - несправедливая штука. И сколько бы ты не просил режиссёра остановить плёнку, сколько бы ни твердил ему о том, что ты уже видел сотню таких фильмов, он будет продолжать своё дело, смеясь в объектив, словно в прицел. Всё, что ты можешь сделать - понять Тору и поддержать его морально. Больше ты ни на что не способен. Ты не всемогущ, Мора, хотя привык себя таковым считать. Никто не всемогущ, даже Бог.
С этими словами Сатоко допила свой ликёр и со звоном поставила стакан на его место. Девушка встала со стула, поправила подол платья и схватила свою кожаную сумочку, лежащую на барной стойке.
- Я сделала то, что должна была сделать, теперь мне пора уходить. Я не говорю тебе прощай, Мора, я говорю тебе "до свидания".
Девушка быстро зашагала к выходу из дома. Походка у неё была виляющей, что подтверждало её слова о том, что она работала моделью. Дойдя до входной двери, Сатоко резко обернулась и посмотрела на Мору.
- Меня, кстати, Сатоко зовут, - с этими словами девушка вышла из дома, аккуратно закрыв за собой дверь.
Мора лишь с грустью наблюдал за уходящей восвояси Сатоко, которая оставила за собой сладкую дорожку из цитрусового запаха. Юноша минут десять смотрел на закрытую дверь, не зная, что ему делать и как себя вести. Его внутренний мир окончательно рухнул, оставив на память о себе лишь пару развалин. В душе образовалась, так сказать, чёрная дыра, которая засасывала в себя всё, что было дорого Море, и уничтожала это "всё". И как позже понял Акселератор, причиной появления этой чёрной дыры была Сатоко. Через некоторое время парень всё же встал со стула и, пошатываясь, направился на второй этаж.
Неужели, он всё же сделал это в нашей спальне? - озадаченно подумал Мора, прежде чем открыть дверь в свою комнату. Осторожно повернув рукоятку, парень закрыл глаза и открыл дверь. Когда юноша приподнял опущенные веки, то увидел лежащего на кровати Тору. Акселератор уже заорал что-то невнятное, но вспомнив о том, что его создатель спит, закрыл рот руками. Парень осторожно подошёл к двуспальной кровати, на правой стороне которой спал голый Тору. Юноша спал на правом боку, чуть поджав ноги. Одеяло было скинуто на пол. Мора тихо застонал, после чего поднял с пола одеяло и накрыл им своего создателя.
- Глупый Тору, очень глупый... Не надо было делать это здесь, ты ведь знаешь, что это уничтожает меня, - прошептал Акселератор, чуть наклонившись к уху блондина.
Юноша обошёл кровать и залез на неё с другой стороны. Затаив дыхание, он смотрел на умиротворённое лицо Тору. Парень уже успел перевернуть на спину и сейчас, тихо посапывая, мирно спал. Море же было не до сна. Он, дрожащей рукой, провёл по щеке своего создателя и, чувствуя, как подкатывают слёзы, закусил губу. Ничто сейчас так не угнетало, как мирно спящий Тору, который даже и не подозревал, что сделал своему творению очень больно. Но Мора решил, что всё перетерпит. Он знал, что терпение вознаграждается, знал, что надо лишь подождать, пока всё встанет на свои места. И пусть ему уже целых семь лет, он всё равно продолжал оставаться таким же наивным, каким был ещё при создании. Нет, это была даже не наивность. Просто Мора понимал, что нельзя сдаваться, пока ты чувствуешь, что та штука всё ещё бьётся у тебя в груди. Акселератор наклонился к лицу Тору и поцеловал того в губы. От блондина противно пахло смесью каких-то алкогольных коктейлей, но кукле было всё равно. Для неё он не смотря ни на что, будет оставаться самым прекрасным существом на всём белом свете. И плевать Море было на то, что он сейчас, подобно коту из клетки, получает разряд тока от того, кто когда-то кормил его. Парень положил руки на грудь своему создателю, а после чего уткнулся в неё лбом, вновь тихо заплакав.
- И я кричу - остановите пленку, это кино я уже смотрел! Эй, режиссер заканчивай съемку! А он смеется в объектив, как в прицел...
Теперь Мора громче заплакал и затрясся всем телом. Он бы мог много чего сказать в данный момент, но не хотел будить Тору, из-за чего просто плакал от беспомощности и обиды.

Мора посмотрел на Микадо. Наверное, именно он и являлся сейчас той самой Сатоко, а Флаки же в данной ситуации играла роль Тору. Но Акселератор не хотел больше плакать ночами от беспомощности, он не хотел больше просто терпеть. И нельзя было просто так прощать Флаки, как он это делал с Тору. Надо было научить девушку ценить куклу. Именно из-за этого Мора некоторое время назад нахамил своему медиуму. Юноша тихо вздохнул и поник головой. Парень вновь начал рассматривать свои ногти.
- И я кричу - остановите пленку, это кино я уже смотрел! Эй, режиссер заканчивай съемку! А он смеется в объектив, как в прицел…
Но я не дам ему продолжить этот дешёвый фильм. Я сам возьму инициативу в свои руки. Я же сильный...
Мора резко поднял голову и посмотрел на Флаки, давая девушке понять, что эти слова были адресованы ей.

- А теперь я не понимаю, что ты сейчас хочешь сказать, Мора...
Мора усмехнулся. Он и не сомневался в том, что Флаки совершенно ничего не поймёт, слишком уж глупа была эта девушка. Акселератор никогда не любил глупых людей, они вызывали у него лишь раздражение и ярую антипатию. Но старшая Орфанелли являлась медиумом куклы, что её спасало. "Фее" просто невыгодно было разводить войну с человеком, который мог послужить отличной подпиткой в тот момент, когда у неё начали бы кончаться силы. Теперь уже Мора засомневался в том, что действительно любил эту девушку. Пускай парень сам часто говорил что-то о любви, но в данном случае ему показалось, что он просто использовал Флаки. Однако парень решил не зацикливаться на этом.
- Ребят, все очень замечательно, но, давайте оставим концерты на потом. Вы так не забыли про что-либо, или про кого-либо? Хех, хорошо вы к гостям относитесь, мои любимые при..
- Флавио.
Мора лишь смотрел на близнецов. На лице парня читалось некоторое раздражение, что было совсем не удивительно. Такому человеку, как Акселератор, надо было хотя бы раз в день отвлечься от комедийной жизни и перейти к психологическому триллеру или же драме, но в компании Флавио это было просто невозможно. И не казалось парню, что хотя бы один его знакомый из этого времени сможет поддерживать беседу на какую-нибудь утопическую тему. Что уж говорить о присутствующих в этой комнате подростках? Они уж тем более не могли удовлетворить потребности куклы, так как были слишком малы для этого физически и морально. Наверное, именно из-за этого Мора чувствовал себя столь одиноким и, в некотором роде, отчуждённым.
Акселератор что-то тихо фыркнул и опустил голову. Парень вновь начал рассматривать свои ногти, ковыряться в них. Это занятие казалось ему гораздо более интересным, нежели наблюдение за той сценой, которую разыграл Флавио.
Так бы Мора и и продолжал ковыряться в своих ногтях, если бы не почувствовал на себе чей-то взгляд. Парня передёрнуло. Он поднял голову и посмотрел на приковавшую к нему свой взор Флаки. Словно прочитав мысли девушки, кукла встала с дивана и подошла к Флавио и Микадо.
- Чуваки, я конечно всё понимаю, весна, переходный возраст и всё такое, но в столь поздний час я намереваюсь лечь спать. Так что я настойчиво попрошу вас удалиться из этой комнаты, забыв на некоторое время про Флаки. Мне надо с ней поговорить. Если Флавио хочет, то пусть идёт к себе домой. Если Микадо хочет, то пусть идёт к себе домой или же домой к Флавио. Если Флаки хочет домой, то пусть идёт, только сначала я с ней поговорю. И я никого не прогоняю, просто показываю, что вас тут никто не держит.
Альбинос схватил обеих парней за руки и вывел их из комнаты, после чего зашёл обратно и громко хлопнул дверью. Теперь Мора опёрся на дверь спиной, скрестил руки на груди и посмотрел на Флаки.
- Иногда мне кажется, что я из другого мира, и все, что я хочу от жизни, просто невозможно, потому что меня постоянно пытается что-то уничтожить. Даже ты, Флаки, даже ты. Но, знаешь, в глубине души, мои мечты продолжают существовать, и я никогда не забуду он них. Поэтому я говорю сам себе, что никто не сможет меня сломать, никто не сможет изменить. Даже ты не сможешь этого сделать. Я буду бороться, буду пытаться свернуть реки, буду освещать ночь огнём. Я уже ничего не боюсь. Кажется, настал тот час, когда пора бы объединить разум и сердце. Я не помню, когда последний раз отдался врагу, позволив ему растоптать себя, но больше всего мне запомнились слова Той-самой-особы.
Та-самая-особа... Я видел её всего лишь один раз в своей жизни, но прекрасно помню её. Я помню её лицо, помню голос, помню, как она была одета, помню, что она говорила...
Та-самая-особа была необыкновенной красоты девушкой и приятной собеседницей, но я ненавижу её всем своим сердцем. Хоть она и работала моделью, наш дом она посетила под клеймом проститутки. Пьяный Тору, незнакомая девушка, занятие этим в нашей спальне... Это уничтожило меня. Когда Та-самая-особа вышла из спальни и спустилась на первый этаж, её остановил я. Я налил ей смородиновый ликёр и усадил напротив себя, задал вопрос. Я задал вопрос о том, для чего она пришла сюда. Конечно, было пару других реплик, но они не имеют никакого значения. Я помню её слова так же отчётливо, как помню свои песни или стихи Маяковского.
"Тебе неприятно осознавать тот факт, что Тору общается с кем-то ещё? Ты сгораешь от ревности, зная, что он прикасается не только к тебе, трахает не только тебя?
Но чего ты ещё хотел, Мора? Жизнь - вообще несправедливая штука и сказке тут не место. Помнишь, о чём писали газеты год назад? О том, что некая Тиаки Курасава была зверски убита тобой. Кем являлась эта несчастная? Правильно, девушкой твоего создателя. Чтобы там Тору тебе не говорил, он всё же переживает по этому поводу. Откуда знаю? Он мне сам рассказывал. Тиаки работала проституткой в садомазохистском клубе. Это, кстати, наиболее безопасная сфера работы проституцией, так как нет вероятности заразиться СПИДом. Но не в этом суть. Женское тело - это нужно любому мужчине, а уж тем более парню. Для лиц мужского пола настоящей трагедией является потерять возможность заниматься сексом. И это не значит, что они извращенцы, нет. Это всё природные инстинкты. И, как бы ты сильно не любил Тору, как бы ни пыхтел под ним и над ним, как бы ни корячился, ты всё равно никогда не сможешь удовлетворить его физиологические потребности. Никогда. Слышишь? Никогда", - говорила Та-самая-особа.
Знаешь, что она мне ответила, когда я сказал, что просто не хочу всё это больше терпеть?
"А с чего ты взял, что тебя будут спрашивать, чего ты хочешь? Я говорила уже о том, что жизнь - несправедливая штука. И сколько бы ты не просил режиссёра остановить плёнку, сколько бы ни твердил ему о том, что ты уже видел сотню таких фильмов, он будет продолжать своё дело, смеясь в объектив, словно в прицел. Всё, что ты можешь сделать - понять Тору и поддержать его морально. Больше ты ни на что не способен. Ты не всемогущ, Мора, хотя привык себя таковым считать. Никто не всемогущ, даже Бог", - вот, что она сказала.
В тот день я проплакал всю ночь, лёжа на груди у Тору. Создатель лишь мирно спал, не подозревая ни о чём. А мне было больно. Чертовски больно.
И я не намерен больше терпеть эту боль! Я не хочу снова плакать ночами от беспомощности и боли, не хочу отпускать Ту-самую-особу, не хочу прощать тех людей, которые сначала кормили меня, а потом били током! Поэтому я говорю, что вы не сломите меня, не измените... - Мора подошёл к Флаки, потянул девушку за воротник, наклонил её к себе и начал что-то шептать ей на ухо, - я убью Ту-самую-особу сегодня ночью. Но ты можешь спасти Ту-самую-особу, если тебе действительно она так нравится.

Судя по реакции, девушка явно поняла, что хотел сказать Акселератор. Последнего это даже как-то забавляло, что было заметно по его насмешливому взгляду.
- Мора, почему сразу убить? Разве нет других способов? Почему убить? Он же здесь не причем, совершенно не причем... Не причем, можно найти другой способ, нет?..
Убив его, тебе станет легче, значит? Станет лучше? Я не хочу, чтобы тебе было больно. Но я и не хочу, чтобы кто-то умирал. Даже если я его ненавидела бы, все равно... Все равно нельзя, чтобы кто-то умирал... Надо ведь... Надо ведь найти другой выход...
Мора усмехнулся. Его действительно смешило то, о чём сейчас говорила Флаки, так как сам Акселератор был совсем иного мнения. Парень подошёл к журнальному столику, стоящему возле дивана, налил в стакан коньяк и поднёс его к своим губам. Сделав пару больших глотков, альбинос поставил стакан обратно. На лице у юноши засияла чуть заметная улыбка. Он сделал пару шагов навстречу к Флаки.
- Как жаль, Флаки, что ты отсутствовала в тот момент, когда я рассказывал об этом Флавио. А ты ведь прекрасно знаешь, что я очень не люблю повторяться...
Я не хочу, чтобы ты думала о том, что я убиваю ради самого факта убийства, так как это неправда. У меня есть две причины, почему я убиваю людей.
Понимаешь ли, когда я убиваю, мне кажется, что на меня вот-вот сойдёт какое-то озарение. В тот момент, как я наблюдаю за смертью своей жертвы, у меня создаётся ощущение, что я мог бы заниматься чем-то другим в этой жизни, и это "что-то" другое начинает всплывать в моей голове. К сожалению, я до сих пор не могу понять, чем я бы мог заниматься в своей жизни.
А вторая причина...
Как ты думаешь, кто приносит обществу больше вреда: я или какой-нибудь бомж? Наверное, тебе кажется, что отдельные люди не могут принести обществу какой-то ощутимый вред, но это не так. Я же приношу вред. Я как вирус. ты ведь знаешь, что вирусов, которые вызывают у людей тяжёлые заболевания, на самом деле очень мало. А все остальные безобидные вирусы, которых огромное количество, существуют только для того, чтобы провоцировать мутации и всё время поддерживать разнообразие живых форм. Понимаешь? Я кучу книг о вирусах прочитал - я же почти ничего не делаю, так что времени на чтение у меня всегда предостаточно. Так вот, я понял одну вещь: если бы на Земле не было вирусов, то и людей бы тоже никогда не было. Вирусы проникают в гены и изменяют генную информацию, ты ведь слышала об этом? Кто знает, может быть, через многие годы выяснится, что вирус, вызывающий СПИД, на самом деле изменил наш генный код таким образом, чтобы человечество в будущем не исчезло как вид... Вот и я тоже сознательно убиваю окружающих, для того чтобы заставить их переосмыслить своё существование. Поэтому мне кажется, что такие, как я, нужны этому поганому миру. А такие, как какой-нибудь неподвижно восседающий на свое картонке бомж, такие нужны миру?
Но не надо думать, что таким, как бомжи, наплевать на свою жизнь. Единственное, на что им наплевать, - это на других людей. В нищих странах, например, есть беженцы, но бомжей там нет. В некотором смысле бомжам живётся гораздо легче, чем остальным. Если ты не принимаешь общество, то ты должен покинуть его, должен жить за его пределами. Ты обязан рисковать. По крайней мере, я всю жизнь прожил именно так. А они даже не способны на преступление, они только небо коптят. И я живу для того, чтобы убивать таких вот выродков, - Мора произносил всё это очень медленно, тщательно выговаривая слова.
Всё это звучало довольно убедительно, но тем не менее с его словами нельзя было полностью согласиться. В воздухе так и повис вопрос о том, считает ли Мора Микадо выродком. Парень, будто бы уловив этот вопрос, поспешил продолжить свою речь.
- Да, я говорю о том, что Микадо - просто ничтожный выродок. Наверное, ты сейчас думаешь: "Он не в праве самолично решать, кто выродок, а кто нет. Никто этого не знает", - так подумала ты? Никто не знает, а я знаю, Флаки. Ты ведь даже не подозреваешь, Флаки, какое невероятное напряжение и сосредоточенность нужны для того, чтобы убить человека. Чувства должны быть отточенными, как лезвие бритвы, иначе ты не сможешь уловить сигналы, которые передаёт тебе человек. Эти сигналы - результат пульсации крови. Медленное кровообращение - результат пульсации крови. Сами того не замечая, эти люди посылают мне сигнал: "Убей". И поэтому я убиваю. А тебя, Флаки, я не убью. И брата твоего не трону. Ты ведь мой единственный друг. Именно из-за этого, тогда, на детской площадке, я не убил тебя. И Таканори здесь ни при чём. В Японии, в мире, да где хочешь. Нет у меня больше никаких друзей. Так что ты теперь свободна. Можешь идти к Флавио и Микадо. Я и так тебе очень благодарен за то, что ты для меня сделала. Этого для меня вполне достаточно. Так что давай, иди уже, а я просто лягу спать, наслажусь одиночеством.
Тут Мора вздрогнул. Парень тихо произнёс слово "подожди", после чего подошёл к тумбочке, стоящей возле кровати, отрыл ящик, находящийся в ней, начал рыться в нём. Вскоре парень достал из него какой-то белый конверт, который протянул Флаки.
- Эта вещь очень дорога для меня. Она бесценна. Сейчас ты поймёшь, почему это так, просто выслушай.
Хосе был обычным американцем, приехавшим в Японию по собственному желанию. Он являлся одним из друзей Тору, которых у моего создателя было очень много. Сначала мне не нравился Хосе. Он был очень некрасивым и даже страшным. Ты видела, как улыбаются американцы? Их улыбка всегда такая милая, детская... От улыбки Хосе меня всего передёргивало. Когда он улыбался, мне становилось страшно. Кожа на его лице будто бы была искусственной. Ну, знаешь, людям, попавшим в аварию, порой пересаживают кожу. Вот и у Хосе, кажется, была искусственная кожа. Когда он улыбался, она двигалась, покрывалась замысловатыми морщинами, и тогда мне казалось что его лицо разрывалось на куски. Сам же Хосе был блондином, склонным к полноте. В профиль он походил на Эда Харриса. А вот черт его лица я не помню...
Хосе был такой же, как я. Мы с ним были слишком похожи, но, тем не менее, когда он убил на моих глазах несколько человек, я стал бояться его. После этого он отвёл меня в заброшенную больницу, где-то на окраине Токио, где мы с ним и разговорились. Ах, да, забыл сказать, что дело это происходило перед Новым Годом. Это очень важный момент.
- Сколько, говоришь, тебе было лет?
- Семь, - и Хосе глотнул ещё воды из своей бутылки.
- Не может быть... - пробормотал я.
Я первый раз убил человека в шесть лет, но я - это я. Я никогда не был ребёнком, я всю жизнь был таким, какой я сейчас есть. А вот Хосе, несомненно, в тот момент был маленьким ребёнком.
- Ну вот. Это была первая кровь, которую я попробовал. Кровь моей мамы, - меланхолично добавил Хосе. - Я не сказал бы, что кровь вкусная. У неё почти нет вкуса. она не горькая и не сладкая, так что привыкнуть к её вкусу невозможно.
Кажется, я время от времени кивал в такт его словам. Меня мутило. Я сидел, обхватив коленки и уткнувшись в них носом. Свет от лампы расширялся кверху, словно большой стакан. Внизу же была темнота, в которой терялись и грязный пол, и матрас, на котором мы с Хосе сидели.
Постепенно глаза мои привыкли к темноте, и я разглядел толстый слой пыли по углам и снующих туда-сюда тараканов, целые полчища. Они кучковались вокруг непонятных тёмных пятен, видневшихся на полу там и сям. По виду эти пятна больше всего походили на засохшую кровь. Ну, я то уж знаю, как она выглядит... "Наверное, он кого-нибудь здесь убил. А если убил не здесь, то неприменно притащил сюда какой-нибудь труп и расчленил его", - подумал я.
Хосе продолжил рассказывать.
- После того как я укусил маму, родители отвели меня к детскому психотерапевту. Психотерапевт пришёл к выводу, что всему виной тот факт, что в детстве мама почти не кормила меня грудью, и от этого у меня в организме образовался недостаток кальция, что и привело к нервному расстройству. И ещё психотерапевт сказал, что на меня очень плохо влияют боевики, которыми увлекаются мои старшие братья. Тогда, правда, такого рода фильмы ещё не назывались боевиками, но это нисколько не смущало девяносто девять процентов американских подростков, которые обожали стрельбу и реки крови. И мои братья не были исключением.
После того как я убил тех двоих, полиция обыскала наш дом и нашла кучу видеокассет, рекламок с анонсами боевиков и множество масок для ограбления. Средства массовой информации пришли к выводу, что во всем виноваты фильмы, где процветает насилие. Что я попал под их дурное влияние. Но это была отговорка, им всем до смерти хотелось найти простую причину, по которой малолетний ребёнок взял и совершил убийство. А правда заключалась в том, что никакой причины не было. Как не может быть причины, по которой ребёнок вдруг раз - и теряется. И глупо обвинять родителей в том, что они оставили ребёнка без присмотра. Это не причина - это всего лишь неизбежная часть процесса.
Было уже четыре часа утра. Становилось всё холодней. Я замерз и дрожал, хотя на мне было пальто. А Хосе в своём пиджачке как будто и не чувствовал холода. Вообще за те два с половиной вечера, что мы провели вместе, я ни разу не видел, чтобы он мерз.
Хосе заметил, что я, поднеся обе руки ко рту, пытаюсь согреть их своим дыханием.
- Ты замёрз что ли, Мора? - спросил он.
Я кивнул. Тогда Хосе, сняв с себя пиджак, накинул его мне на плечи.
- Нет, Хосе, так не пойдет. - Мне стало стыдно, и я попытался вернуть ему пиджак, но Хосе пресёк мои попытки.
- Я не чувствую холода. Вот посмотри.
С этими словами он немного подтянул рукава свитера и сунул мне под нос своё исполосованное шрамами запястье. Запястье, которое я уже видел однажды в клубе знакомств. По-видимому, этот жест означал, что тут есть какая-то связь.
- После того как я попробовал мамину кровь, у меня появилась навязчивая идея, что я обязательно должен выпить ещё чьей-нибудь крови. Не потому что мне понравился вкус, а просто меня завораживал сам процесс. Это была самая настоящая одержимость.
Мы, люди, - единственные животные, у которых развито воображение. Именно поэтому мы выжили и стали сильнейшим из видов. Физически человек не мог сравниться с диким зверем, поэтому нам необходима была сила, которая уберегала бы нас от опасности, и мы развили в себе умение предвидеть грядущую опасность и сообщать о ней друг другу. Это стало возможным только благодаря силе воображения.
Именно сила воображения постоянно мучила наших предков образами всевозможных страхов. И вся их жизнь была попыткой сделать так, чтобы эти страхи не материализовались. И у современного человека сохранилась эта способность представлять себе те или иные события умозрительно. Эта способность может быть обращена и во зло, и во благо. В одном случае она питает собой науку и искусство, в другом - усиливает страх и неуверенность и порождает жестокость. Взрослые часто говорят, что дети очень жестоки. Да, дети ломают игрушки, мучают домашних животных и безжалостно убивают насекомых. Но они делают это не потому, что получают от этого удовольствие. Эти действия им просто необходимы, чтобы расслабиться. Чтобы снять то дикое напряжение, которое они испытывают, представляя себе все ужасы огромного, чужого для них мира. Они не в силах противостоять своему собственному воображению, которое навязчиво рисует им картины убийства насекомых, и поэтому в конце концов насекомое должно погибнуть и своей смертью доказать, что мир это мало волнует, что он не рухнет из-за этого.
А меня всё время мучили навязчивые образы, картины того, как я пью кровь, и в четыре года я впервые порезал себе вены. Причем было ясно, что я сделал это нарочно, все страшно испугались, и меня снова повели к психотерапевту. Психотерапевт сказал, чтобы мне ни в коем случае не давали смотреть фильмы ужасов и боевики.
Конечно, нельзя сказать, что я не любил фильмы ужасов, но мой интерес к ним ни в какое сравнение не шёл с безумной любовью моих братьев ко всяким страшилкам. Эта любовь проистекала от скуки. Люди, живущие скучной жизнью, нуждаются в какой-то эмоциональной встряске, и такой эмоциональной встряской становятся для них фильмы ужасов. Когда обыватели смотрят фильмы о мертвецах, они каждый раз получают подтверждение тому, что все еще живы и что мир вокруг них стоит непоколебим.
Именно поэтому людям необходимы фильмы ужасов и боевики - это амортизаторы, и если они исчезнут, то человечество потеряет один из самых доступных и безобидных способов разрядки. И вот тогда-то, помяни моё слово, резко возрастет число серийных убийц и моральных извращенцев. Потому что тот, кому придет в голову совершить убийство после того, как он посмотрел боевик, - просто идиот, и для него вполне достаточным стимулом к преступлению может с таким же успехом стать даже программа новостей.
С четырёх до шести лет я резал себе вены, наверное, раз десять, если не больше. И знаешь, Мора, когда кровь потихоньку вытекает из тебя, капля за каплей, ты чувствуешь такой невообразимый холод, что это просто невозможно описать словами. В итоге ко мне приставили специального человека, который следил, чтобы я не резал себе вены. Это была уродливая пожилая женщина. Однажды она поймала меня, когда я пытался перерезать себе горло, и избила до полусмерти. И вот в один из осенних вечеров, когда моя надзирательница принимала душ, я взял нож моего старшего брата, сунул в карман испеченное мамой печенье, вышел из дому и наконец-то снова потерялся. Я бесцельно бродил по улицам, пока не наткнулся на трамвайные рельсы. И я вспомнил свои долгие прогулки, когда был совсем маленьким. Красные от ржавчины, рельсы были почти полностью утоплены в цементном, с вкраплениями ракушечных обломков, дорожном покрытии. Ракушки нарядно блестели в лучах заходящего солнца.
Я двинулся вдоль рельсов, по направлению к холму. Я и раньше пытался взобраться на него, но у меня так ни разу и не получилось. Улица становилась все уже и уже, я знал наверняка, что потерялся, но ни разу за всю дорогу не оглянулся назад. Мне было страшно.
Я боялся, что мир за моей спиной уже рухнул, рассыпался в прах. Во мне с каждым шагом росло предчувствие, что рано или поздно один из этих двух противостоящих миров - свой или чужой - обязательно должен будет исчезнуть. Поэтому я и решил не оглядываться и сосредоточился только на том, чтобы двигаться вперед. Нож был очень тяжелым. Он то и дело выскальзывал у меня из кармана, я насколько хватало сил, прижимал его через ткань штанины к бедру и продолжал брести вдоль трамвайного пути, глядя себе под ноги, на ржавые рельсы и поблескивающие обломки ракушек. И вдруг он кончился. Я был в шоке - мне всегда казалось, что он бесконечен. Я долго стоял у того места, где исчезли рельсы, и думал о том, что это должно быть и есть самый настоящий край света. А когда я поднял глаза, то обнаружил, что стою на вершине холма. Передо мной был пруд, а позади - я обернулся и увидел свой городок, лежавший внизу как на ладони. Раньше я здесь никогда не был и, разумеется, ничего похожего в жизни не видел.
Город внизу был похож на свой собственный макет - я видел каждую улочку, видел домики, сбегавшие с пологих склонов холма, видел тесные торговые ряды и шпили церквей. В центре - столпотворение высотных зданий, зелень Центрального парка, а на краю - промышленные постройки, за которыми начинался порт, с дымящимися трубами и спичечными коробками доков. С вершины холма я разглядел портовый кран, который уже один раз видел, когда мой брат водил меня гулять в порт. Отсюда кран казался детской игрушкой. А ещё дальше, там, где кончался порт, было море. Свинцово-серое, затянутое дымкой, оно пахло солью, и этот запах доносился до меня с порывами ветра. Солнце зависло над горизонтом, почти касаясь воды, и я, глядя на этот неохватный пейзаж, испытал мощный прилив сил и одновременно острое чувство беспокойства и даже паники.
С одной стороны, мне казалось, что весь мир лежит у моих ног. А с другой стороны, я ощущал, что теперь существую отдельно от всего мира. Я отрезан от него. Помню, что я был настолько поражен, что даже сказал вслух: "Вот это да!" Это было какое-то божественное откровение.
Когда-то на вершине холма был угольный карьер, но на его месте уже успел образоваться небольшой пруд. В пруду плавали лебеди. Много, никак не меньше десятка. Наверное, они летели на зимовье в теплые края откуда-нибудь с Квебека. Я шёл вдоль заросшего камышом берега, пока не увидел подходящего размера каменную глыбу. Усевшись на неё, я достал из кармана печенье, раскрошил его и принялся кидать крошки в воду. Я, правда, не был уверен, что лебеди едят печенье. Через несколько минут птицы заскользили по воде в мою сторону.
Всей стаей. Я знал, что если я встану со своего места и попытаюсь к ним подойти, то они уплывут. Я и сам был, как эти лебеди: если ко мне неожиданно, без предупреждения, подходил кто-то незнакомый, я сразу же пускался в бегство, потому что незнакомец - это враг. Один из лебедей, совсем юный, почти птенец, по неосторожности подплыл ко мне очень близко. Его изящно вылепленное тело было окрашено заходящим солнцем в оранжевые тона. Сердце моё бешено заколотилось, мне казалось, что оно вот-вот выскочит у меня через рот, или глаза, или уши. Я застыл и твердил про себя: "Ещё рано, ещё рано".
Птица проплыла мимо камышей и оказалась почти у моих ног. Я подумал, что если сейчас протяну руку, то смогу дотянуться до её тонкой шеи. Но я продолжал сидеть неподвижно и даже перестал крошить печенье в пруд. Лебедь подплыл ещё ближе. Стараясь не спугнуть птицу, я медленно достал из кармана нож, вынул его из чехла. Это был настоящий, тяжелый нож с остро отточенным лезвием, и я подумал, что с его помощью у меня всё получится именно так, как надо. И что в конце концов я почувствую свое единство с этим миром, распластавшимся у моих ног.
Лебедь был на расстоянии всего нескольких сантиметров от камня, на котором я сидел. Я медленно поднял нож на плечо, как топор, и молниеносным движением со всей силы обрушил его на шею неосторожной птицы. Оказалось, что в лебединой шее есть кость. Раздался сухой треск, как будто сломалась ветка, и из раны потекла кровь. У этой крови был другой вкус, не такой, как у маминой. Она была чуть сладковатой, и я подумал, что, наверное, это из-за печенья.
В тот день я выпил очень много крови. Но никто никогда так и не узнал, что я убил лебедя на вершине холма. Заброшенная шахта считалась дурным местом, там не раз совершались разные преступления, поэтому люди предпочитали туда не ходить... - Хосе замолчал, опустил голову и закрыл лицо ладонями.
Мне показалось, что он плачет, но он не плакал.
Я перескочу промежуток времени длинною в день и расскажу о нашем прощании с Хосе.
Мы с ним уже стояли на мосту Катидоки. Ты должна знать, Флаки, что оттуда отлично слышен звон колокола Дзёя-но-канэ, которым провожали старый год. Этот колокол бьёт ровно сто восемь раз. Люди верят, что звон колокола освобождает от грехов. Я же не верю в это, так как Дзёя-но-канэ приближен к буддизму, а я христианин. Но Хосе очень хотел послушать этот звон, из-за чего я проводил его к мосту Катидоки.
Последние два дня, что я провёл вместе с Хосе, были для меня настоящим психологическим испытанием. Хосе как будто бы загипнотизировал меня. Нет, это был даже не гипноз... Мне казалось, что он привязал меня к себе какой-то невидимой нитью, после чего спрыгнул в пропасть. Я летел за ним. От этого мне было страшно. Сто восемь ударов... Сто восемь ударов! Пока бил колокол, я отсчитывал секунды до окончания этого кошмара. Столь мелодичный звук резал мне уши. Когда всё закончилось, я развернулся и направился в сторону Тору, который всё это время сидел на лавочке в парке и наблюдал за нами. Я попросил его провести это наблюдение, так как боялся, что меня убьют.
- Подожди, чуть не забыл. У меня для тебя подарок. - Хосе остановил меня за плечо и протянул мне конверт. - Это очень дорогая для меня вещь. Гораздо дороже денег. Возьми, пожалуйста.
Я взял из его рук конверт.
- Была еще одна вещь, - сказал он, - которую я очень хотел сделать... Мне хотелось вместе с тобой поесть мисо-суп... Но, наверное, уже не получится. Не думаю, что мы ещё когда-нибудь встретимся.
- Мисо-суп? - пробормотал я.
- Ага. Я когда-то очень давно, сто лет назад, в штате Колорадо совершенно случайно наткнулся на маленький суши-бар и заказал себе этот суп. Но у него был такой странный запах, что я даже не стал его есть. И теперь жалею. Я такого супа больше никогда в жизни не видел. Он такой странный: коричневый, мутный и пахнет потом. Правильно я говорю? Но в то же время выглядит очень изысканно, чувствуется, что это первоклассная кухня. Короче, я решил поехать в Японию и посмотреть, как выглядят люди, которые едят этот суп каждый день, понимаешь? Очень жаль, конечно, что мы с тобой так и не поели этого супа...
- А ты в Америку когда уезжаешь, скоро? - спросил я.
- Нет, нескоро, - покачал головой Хосе.
- Ну, так в чём же проблема? Этот суп на каждом углу продают. Ты сможешь съесть его сколько захочешь.
- Да бог с ним, с мисо-супом, - сказал Хосе и улыбнулся своей коронной улыбкой, от которой всё его лицо покрылось уродливыми морщинами. - Я вполне могу его не есть. Зачем? Я ведь теперь в нем живу. Знаешь, когда в Колорадо мне принесли этот суп, я стал его рассматривать и заметил, что в нем много чего непонятного плавает - всякая разноцветная мелочь. Вначале я даже подумал, что в супе плавает мусор. А теперь я сам, как маленький овощной обрезок, плаваю в гигантской тарелке с мисо-супом. И честно говоря, я очень доволен!
На прощание Хосе пожал мне руку, и мы расстались. Я, с трудом передвигая ноги - от напряжения у меня свело все мышцы, поплёлся к Тору. Всё это время он смотрел в нашу сторону. Переводил взгляд с меня на Хосе и обратно, пытаясь понять, что же он теперь должен делать. События развивались не по плану.
Мора закончил свой рассказ. Теперь парень молча смотрел на Флаки, ожидая её ухода.
В конверте находился лебяжий пух.

- Ты даешь это мне? Но ведь ты же сказал, что это тебе дорого.. Я не понимаю, Мора..
Флаки была в явно замешательстве, что забавляло Мору. Парень ухмыльнулся и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но в комнату ворвался Флавио.
- Только не убивайте меня, пожалуйста, но я опять без стука, такой уж я придурок. Ну, у Орфанелли тупизм - врожденное, и я не понимаю, нам сваливать или как? - тихо пролепетал юноша.
Акселератор тяжело вздохнул и прислонил праву руку ко лбу. Парень несколько раз пошатнулся и что-то томно простонал. Глаза его были закрыты, а брови нахмурены, из-за чего мимические морщины под глазами стали ещё более отчётливо видны.
- Тупизм - это у вас явно семейное... Я же уже всё сказал! Я сказал, что никого здесь не держу, но и не прогоняю. Если всё же хотите остаться здесь, то спален в этом доме дохрена и больше, сами найдёте ту, которая вам больше всего понравится. Боже, я не знаю, как можно не понимать столь элементарных вещей?
Мора подошёл к журнальному столику, на котором стояла бутылка с коньяком и два стакана. Юноша взял со стола крышку и закрыл ею бутылку, после чего взял сам сосуд, в котором находилась коричневая жидкость, и поставил его в бар. Теперь Акселератор взял чистый стакан. который предназначался для Флавио, и так же поставил его в бар. Свой же стакан парень отнёс на кухню. Там он его вымыл и поставил в шкафчик для стаканов и кружек. "Фея" направилась в ванную. Дойдя до своей цели, Мора открыл дверь в комнату, зашёл в неё, но не стал закрываться. Парень подошёл к раковине, взял из стакана с зубными щётками свою щётку, взял полный тюбик пасты, открыл его и выдавил на приспособление для чистки зубов. Почистив зубы и умывшись, Акселератор вытер лицо небольшим полотенцем, которое висело возле раковины, и направился в свою комнату. Не обращая совершенно никакого внимания на близнецов, Мора начал раздеваться. И вот кукла уже стоит совершенно голая и аккуратно вешает вещи на спинку кожаного дивана. Как только со складыванием вещей было покончено, кукла открыла стеклянную дверь и вышла на балкон. Облокотившись локтями на стеклянную преграду, парень полной грудью вдохнул ночную прохладу. В ушах стоял гул быстро проезжающих автомобилей, которых было не так уж и много. Радужный Мост красиво переливался разными цветами, за счёт которых близ стоящие небоскрёбы так же казались разноцветными. Акселератор улыбнулся. Парень вышел с балкона, но дверь закрывать не стал. В комнату ворвалась ночная прохлада, но Мора этого не замечал. Он подошёл к своей тумбочке, открыл выдвижной ящик и начал в нём рыться. Достав из него полиэтиленовый пакетик с белым порошком, парень закрыл ящик и сунул пакет под подушку. На лице Акселератора застыла улыбка. Теперь "фея" посмотрела на близнецов.
- Ну так что вы решили, Флавио, Флаки? - задал вопрос парень.
Голос его звучал так, словно он на данный момент снимается в каком-то порно-фильме. Сейчас Мора специально делал такой голос, дабы показать, что если эта парочка останется в этой комнате ещё хотя бы на несколько минут, то им придётся лицезреть что-то, что может навредить их психике.

- А что мы решили? А мы... А мы спать пойдем! Спасибо, кстати, да... - ответил на заданный вопрос Флавио.
В этот момент на лице Моры появилась какая-то странная улыбка. Парень улыбался не очень широко, но так, что бы были обнажены клыки. Улыбка получилась загадочной и несколько агрессивной, даже больше напоминала животный оскал. Наконец-то близнецы вышли из комнаты, при этом хлопнув дверью. Акселератор лишь усмехнулся.
- Кто бы сомневался, кто бы сомневался...
Теперь юноша сполз с кровати на пол, поджал колени и начал смотреть на ночной Токио. Сейчас он чем-то напоминал Нью-Йорк или Москву: он так же был наполнен огнями домов, рекламных щитов, горящими фарами автомобилей и жужжащим звуком автотрассы. Всё это было немного необычно для Акселератора, но нельзя сказать, что ему было неприятно это зрелище, даже наоборот, оно его чем-то завораживало, притягивало. И почему-то парню даже показалось, что принимать кокаин в такой обстановке гораздо более интересно, чем в отеле одного из итальянских номеров. Поймав себя на этой мысли, Мора вспомнил о том самом полиэтиленовом пакетике с белым порошком, который сунул под подушку. Кукла усмехнулась, встала с пола и, засунув руку под подушку, вытащила тот самый пакетик. Однако тут послышался грохот, из-за которого парень выронил из рук то, что спрятал от близнецов. Именно в этот момент на пол повалился Флавио.
- Что же они там делают? Если что-то разгромят, то к Микадо присоединятся и красноволосые... - недовольно проворчал Мора.
Парень нагнулся и поднял с пола пакет с белым порошком. Теперь юноша взял со своей тумбочки кредитную карту American Gold Express и подошёл к стеклянному журнальному столику, на котором когда-то стояли два стакана и бутылка с коньяком. Акселератор положил кредитку на стол, затем открыл пакет и высыпал на стол половину его содержимого. Юноша закрыл пакет и убрал его туда же, откуда взял, попутно захватив с собой хрустящую купюру в сто долларов. "Фея" вновь вернулась к стеклянному столику и села возле него на колени. Взяв в руки кредитную карту, она принялась размельчать и без того мелкий порошок, после чего распределила его на тонкие и длинные полосы. Мора отложил кредитную карту, а сам взялся за купюру в сто долларов. Парень сложил её в тонкую трубочку, вставил один конец себе в нос, а другим концом провёл по одной из дорожек, вдыхая кокаин. Почти сразу же Акселератор почувствовал, как белый порошок оседает у него в носу, на слизистой, проникает в кровь. Появилось ощущение какого-то жгучего холода, который неприятно пощипывал нос. Юноша вдохнул ещё несколько дорожек. Вскоре по телу начало расползаться ощущение некой эйфории, смешанное с тревогой. Когда с кокаином было окончательно покончено, Мора положил трубку из денег на стол и начал с интересом наблюдать, как она разворачивается. Купюра не развернулась до конца, осталась чуть скрюченной. Почему-то она напомнила юноше какую-то гусеницу, которую намотали на палку, постучали ею по земле, а потом скинули с этой палки. В таком случае гусеницы ведут себя именно так. Как казалось кукле, они корчатся от боли.
Юноша подошёл к своей тумбочке и взял с неё перочинный нож, который некоторое время назад вытащил из кармана своих брюк. Парень зажал его в кулаке, при этом сжимая его так сильно, будто бы опасаясь, что кто-то может забрать его оружие. Тихо, почти бесшумно, Мора вышел из своей комнаты, чуть прикрыл дверь и начал шастать по дому, в поисках той самой комнаты, в которой сейчас спал Микадо. Долго времени эти поиски не заняли. Акселератор осторожно открыл дверь, после чего плотно закрыл её и подошёл к спящему парню. Он прямо в одежде завалился на кровать, запрокинул руки за голову и уснул. "Фея" тихо усмехнулась. Она положила сложенный нож рядом с головой своей жертвы, после чего залезла на кровать и села на живот Микадо. Наклонившись к парню, она зажала рукой его рот и с некой усмешкой смотрела на юношу.
- Это всего лишь я, Микадо, всего лишь я... Бояться нечего. Наверное, - тут Мора противно рассмеялся. - Ключевое слово здесь - наверное! Но это не важно... Важно то, что я сейчас скажу.
Я начну сейчас нести полный бред, но... Но это важно! Я должен знать. Ты знаешь хоть одного человека, кроме моего ныне покойного создателя и ныне покойной подруги, которому я был бы нужен? Знаешь кого-нибудь, кто благодаря мне стал счастливым? Это всё, что мне нужно. Это правда, Микадо, мне больше ничего не нужно, мне не нужны деньги. Я хочу лишь одного: чтобы люди улыбались. Когда я показываюсь на улице в дорогой одежде, когда люди видят мой дом, когда они смотрят на мою кредитку, они завидуют, но завидовать совершенно нечему: я несчастен. Микадо, почему ко мне все так плохо относятся? Я стараюсь сделать их счастливыми, а они меня избегают. Флаки бросила меня. Эндзю тоже. Флавио превратился в клопа. Те, кого я люблю, от меня отворачиваются. Тору умер, как и Акане. Мне нравились родители Тору, но они тоже умерли. Тот мальчик, которого я спас, его, в конце концов, застрелили фашисты. Никто меня не любит, я всех достал. Я хочу, чтобы меня любили. Вот и всё. Хочу услышать от них, что им действительно приятно быть со мной. Разве это много? Но мне не дали шанса - меня сразу же вышвырнули, меня оставили одного в этой огромной, огромной, огромной психиатрической лечебнице, выхода из которой нет.
Теперь Мора сильней зажал рот Микадо. Парень схватил свой перочинный нож, раскрыл его и провёл острым лезвием по щеке парня, оставляя на ней царапину, из которой начала вытекать густая кровь. После же, ничего не говоря, Акселератор всё же убрал руку от лица своей жертвы и стянул с неё футболку. Юноша начал наносить Микадо глубокие царапины в том месте, где должно было стучать у него сердце. Взгляд у Акселератора был грустный, даже какой-то отсутствующий.
- Тебе больно, Микадо? А вот такая боль постоянно терзает меня изнутри. Ментальная боль гораздо сильней физической, об этом я узнал, когда ввязался в драку. Вывих плеча, сломанная кость, пару синяков и расцарапанное лицо... Но всё это фигня по сравнению с тем, что я испытываю внутри! Это как та боль, которую я тебе приношу сейчас, только она раз в десять, а то и в двадцать сильней.
Кстати, мои зрачки ещё более сужены. Я нанюхался кокаина. Я надеялся, что будет точно такое же ощущение, как и в тот раз, когда мы вместе с Тору нюхали его, но я ошибся. Знаешь, почему я не чувствую должного наслаждения? Потому что мне некого любить. Я не могу сейчас кого-то любить всем своим сердцем, потому что никто не любит меня так же сильно. А я всего-то и хочу, чтобы меня любили... Это всё, что мне нужно.
И чего ты молчишь, Микадо? Тебе никто не запрещал говорить. Говори, сколько хочешь.

В конце концов, Микадо всё же начал проявлять сопротивление, но по какой-то непонятной причине не скинул Акселератора.
- Я не понимаю, причем здесь я! - только и смог выкрикнуть парень.
Тогда кукла расплылась в широкой улыбке и начала внимательно наблюдать за действиями своей жертвы. Сейчас Микадо напоминал жука, которого перевернули на спину, и теперь он шевелит лапками, пытается перевернуться обратно, но все его старания оказываются тщетными. Мору до боли забавляла это картина, даже заставила тихо засмеяться. Отсмеявшись, юноша наклонился к груди Микадо и начал слизывать кровь, которая текла из глубоких порезов на груди парня. "Фея" слизывала кровь очень энергично, при этом "случайно" касаясь языком левого соска Микадо. Когда это дело наскучило Акселератору, он поднял голову и посмотрел на несчастного школьника.
- Причём здесь ты? А я тебе объясню... Ты отнимаешь моё счастье. Ты не даёшь мне любить и быть любимым. Вот и всё, Микадо, вот и всё... Вся эта дребедень про любящего и доброго Бога – дерьмо собачье. Этим миром правит великий грешник. Чтобы получить хоть какую-то личную выгоду, приходится делать что-то страшное и ужасное.
Теперь юноша выпрямился. Парень взял нож в левую руку, а правую протянул вперёд. На лице Акселератора появилась недобрая ухмылка. Мора закрыл глаза, подставил нож к своему запястью и надавив на него, провёл холодным оружием от запястья до самого локтя, оставляя в руке глубокий порез. Из пореза почти моментально начала выползать тёмно-красная жидкость под названием "кровь". Пусть кукле и было чертовски больно, но она даже не поморщилась.
- Смотри, Микадо, внутри меня тоже есть эта штука... Я тоже живой! Но, почему-то сейчас мне кажется, что под кожей у меня находится моль, которая сжирает меня изнутри. Всё дело в том, что я проглотил муху. Муху с человеческим лицом. Наверное, она занесла мне моль под кожу. В любом случае, что-то точно пожирает меня изнутри... А что находится внутри тебя? Есть ли там муха с человеческим лицом? Есть ли у тебя под кожей моль?
С этими словами, Мора положил нож рядом с головой Микадо, а сам приблизился к груди парня. Акселератор обхватил губами сосок парня, чуть надавил на него кончиком языка. Правой рукой кукла провела по шее жертвы, а двумя пальцами левой руки сжала другой сосок парня. Когда же это дело наскучило "фее", она оторвалась от груди юноши и с усмешкой посмотрела на затвердевшие соски, которые к тому времени покрылись морщинами.
- Почему-то мне так нравится смотреть на возбуждённые бугорки сосков... Но, думаю, сейчас не время этим заниматься.
Юноша приблизился к шее Микадо и, оторвав от неё пальцы, провёл по ней языком. Пальцы у Акселератора были холодными и бледными, словно они были слеплены из снега, а вот язык у него был горячим, что создавало контраст. Теперь Мора приблизился к уху Микадо и поцеловал того в ушную раковину.
- Эй, Микадо, скажи, ты меня любишь? Отвечай правду, не бойся... От этого ответа зависит твоя дальнейшая судьба.

Мгновения превратились в минуты, а секунды превратились в часы. Мора и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос, но почему-то ему хотелось услышать ответ со стороны Микадо. Интересно, он соврёт или скажет правду? Наверное, если он соврёт, то я оставлю его в живых, надеясь на то, что рано или поздно, он меня всё же полюбит. Но возможно ли это? Вряд ли.
- Люблю ли?.. Нет. Я тебя не люблю. - наконец-то послышался голос Микадо.
- Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать... - прошептал Акселератор на ухо парню.
Мора ожидал того, что под страхом смерти, этот юноша всё же соврёт ему, скажет, что любит или хотя бы ответит невнятно. Однако эти слова окончательно добили Мору. Теперь ему показалось, что всё то, что находилось за его спиной, начало рушиться. Мир начал разрушаться, оставляя лишь какие-то жалкие воспоминания о себе. Кукла отстранилась от Микадо, выпрямилась и посмотрела в глаза своей жертвы. В них читался страх. Страх перед Морой и перед смертью. Но "фее" было всё равно. Сейчас в уголках её глаз заблестели слёзы, которые грозились вот-вот вырваться наружу и обжечь собой холодные кукольные щёки.
Мора внимательно рассматривал лицо Микадо. И пусть в комнате было темно, юноша уже успел привыкнуть к мраку и спокойно мог ориентироваться в пространстве и разглядывать что-то. Сейчас он разглядывал лицо Микадо. В это время глаза у Акселератора слезились и, казалось, будто бы его жертва стала прозрачной, и парень просто смотрит сквозь неё: настолько сильным влиянием обладал в эти минуты взгляд Моры, который смотрел куда-то вдаль.
Я боюсь. Боюсь того, что мир уже окончательно распался... - подумал юноша, как только понял, что перестал чувствовать боль из-за пореза.
- Микадо, я боюсь, - начал говорить Мора. - Мне часто кажется, что меня затащили на вершину горы, и я смотрю оттуда вниз. Вот и сейчас меня посетило это странное ощущение... На этой самой вершине я пытаюсь взлететь и, подобно тому, как птица расправляет крылья, я расправляю руки. Вначале у меня всё отлично получается, но потом я чувствую слабость и усталость и падаю. Весь мир начинает смеяться надо мной и это ужасно... Я знаю, что нельзя трусить, так как тогда для меня всё будет кончено. Я знаю это, но иногда спрашиваю себя: а что, если всё давно уже кончилось, но никто мне об этом не сказал?
Теперь по щекам Моры всё же покатились крупные слёзы. Но парень их как будто бы не замечал. Он замолчал и продолжил смотреть на Микадо своим непонятным взглядом, словно пытаясь разглядеть внутри парня какую-то вещь. Вскоре Акселератор разрыдался. Парень, подобно маленькому ребёнку, начал энергично тереть глаза руками, размазывая слёзы по лицу, что-то невнятно бормотал и громко всхлипывал. Как только кукла немного успокоилась, она уткнулась лбом в грудь Микадо, но не туда, где она была расцарапана, а туда, где когда-то "фея" сжимала рукой сосок.
- Действительно, я знал ответ на свой вопрос, но я спросил тебя для того, чтобы ты мне солгал. Это очень важно для меня, Микадо, очень важно... Правда почти всегда оказывается очень горькой, так что мне приятней слушать ложь. Ты похож на Кику... Когда я просил его, любит ли он меня, он ответил, что не любит. Но почему тогда мне не казалось, что мир рушится? Наверное, из-за того, что Тору был жив... Тору был жив! Тору! - имя своего создателя Мора уже выкрикнул. Юноша схватился за голову и сгорбился. - Тогда был жив человек, который любил меня! Любил ни за что! Любил просто за то, что я есть! Он... Он для этого и создавал меня! Он создавал меня для того, чтобы переплюнуть Розена и просто любить! Понимаешь? Меня надо просто любить... Тору так и делал. И Акане так делала. Эти люди просто любили меня. Любили за то, что я есть... Но два месяца назад Акане умерла. Тору же умер пятьдесят лет назад. И, неужели, если они умерли, я не заслуживаю любви? Почему лишь они любили меня? Флаки боится меня, Флавио испытывает антипатию, тебе я противен, Таканори проявляет ко мне симпатию лишь из-за того, что он является Акане внуком, Эндзю хотел создать мою копию...
Я сейчас спою, хорошо, Микадо? Это моя новая песня... Самая новая.
Мора утёр слёзы, чуть приподнялся и посмотрел на свою жертву. Юноша откашлялся, после чего втянул в лёгкие как можно больше воздуха и запел...
- Ты последнюю ставишь точку,
Выткав сказку при лунном свете.
Ты счастливо её окончил -
Чтоб не плакали ночью дети,
Только кто-то свечу уронит
И десяток страниц забелит:
Есть такие, кто точно помнит,
Как все было на самом деле.

Ты изгрызен и переломан,
Перемешан в кровавом меле…
Крысы помнят, о Мастер Гофман,
Как всё было на самом деле…
Окончив петь, Мора вытер остатки высохших слёз и посмотрел на Микадо. В глазах Акселератора теперь читался испуг, смешанный с отчаянием. Всё же ему действительно казалось, что мир рухнул, а он, как Щелкунчик из песни, изгрызен и переломан. Нет, сейчас парень сравнивал себя даже не с Щелкунчиком, а с недоразвитым птенцом, который разбивается во время падения с крыши, в то время, как все остальные начинают махать крыльями и спасаются.
Акселератор вновь наклонился к шее Микадо. Нервно сглотнув, юноша приблизился к уху парня и подул в него.
- Я тоже тебя не люблю, Микадо, но мне очень бы хотелось, чтобы ты улыбался...
Юноша спустился чуть ниже, к шее своей жертвы. Мора, тяжело дыша, с явной нежностью поцеловал Микадо в шею. Кажется, всё успокоилось, но не тут-то было. Акселератор резко вцепился в шею парня зубами и потянул её на себя, отрывая от неё смачный кусок. Вытащив кусок плоти изо рта, парень бросил его на пол. Он шмякнулся на паркет, издав при этом неприятный хлюпающий звук. Сам же Мора залился смехом. Парень, совсем не брезгая, схватил Микадо за пищевод, который тут же порвал, а после свернул тому остатки шеи. И плевать теперь парню было на то, что его жертва давно мертва. Заливаясь смехом, юноша встал на ноги, после чего наступил на лицо Микадо, выдавил ему большим пальцем глаза и принялся размазывать слизь, перемешанную с кровью, по лицу несчастного. Как только кукла перестала издеваться над лицом парня, она с силой врезала пяткой тому по животу, не переставая смеяться.
- Ну, что?! Нравится тебе, ублюдок?! Нравится?! А мне тоже не нравится то, что ты уводишь от меня Флаки! И мне не нравится то, что меня все ненавидят! И, если никто не хочет меня любить, то я уничтожу этот и без того распадающийся мир! Я убью всех отморозков, оставив лишь четырёх человек: Флаки, Флавио, Таканори и Эндзю! А с остальными я сделаю так же, как сделал с этим упырём!
Как только Мора успокоился, он слез с кровати и подошёл к письменному столу. Удивительно, но он даже не заметил смотрящего в дверную щель Флавио. Юноша взял офисный стикер, взял чёрную ручку и принялся писать.
"Вы можете меня ненавидеть, можете презирать, но, умоляю, делайте это молча. Чтобы убить человека, нужно приложить немало усилий. Я изнеможён. Правда изнеможён. Не будите меня до того самого момента, пока я сам не проснусь. Спасибо."
Мора наклеил бумажку с посланием для близнецов на письменный стол, а сам лёг на кровать, на которой лежал Микадо. Чуть пнув бездыханный труп, Акселератор повернулся на левый бок и заснул, тихо засопев.

Мора заснул почти сразу же, как только лёг на кровать. За сегодняшний день парень очень сильно устал как морально, так и физически. Конечно, сегодня он натерпелся не так много, как его медиум, но не стоит забывать о том, что Акселератор гораздо более слаб физически и морально, нежели старшая Орфанелли, которая в данный момент мирно спала в одной из спален.

- Почему бы тебе просто её не убить? Если убить дорогого тебе человека, то ты сможешь избавиться от своего страха, разве не так? Ты снова сможешь услышать тот звук, который слышал в тот момент, когда прикладывал ухо к груди Тору: звук бьющегося сердца. А сейчас она беременна. Если ты убьёшь её, то дважды услышишь этот звук.
Мора сидел в небольшой тёмной комнате и смотрел в пол. Он внимательно рассматривал раскиданные по полу вещи Флаки. Пусть девушка обычно была очень опрятной, но сейчас, вернувшись в дом после длительной ссоры, она позволила себе немного схалтурить. Кукла же не видела здесь ничего криминального. Если Флаки устала морально, то почему ей нельзя разгрузиться? Почему ей нельзя раскидать вещи по полу? Но "фее" казалось, что такое дело не понравится её мужу. Акселератор толком и не помнил лица юноши, который, не смотря на такой факт, как присутствие Моры, всё же решился сделать Флаки предложение. В принципе, это было даже не столь важно, так как всех троих устраивала такая обстановка: про Мору никто не забывает, Мора никого не убивает. Испустив тихий вздох, парень встал с дивана и принялся ходит по комнате, собирая раскиданные по полу вещи и аккуратно складывая их. Как только все вещи были собраны, юноша положил их на стул, стоящий возле двуспальной кровати, и направился на кухню. Проходя мимо ванной комнаты, парень услышал шумящий звук льющейся воды. Не обратив на него внимания, кукла продолжила свой маршрут.
Мора подошёл к холодильнику. Парень достал из него двухлитровый пакет с апельсиновым соком. Даже не задумываясь над тем, что надо взять стакан, Акселератор открыл крышку и начал пить. Выпив почти половину содержимого внутри пакета, юноша закрыл его и поставил обратно в холодильник. Кукла вновь направилась в комнату, где некоторое время назад были разбросаны женские вещи, но остановился напротив ванной комнаты. Звук льющейся воды был похож на шипение не настроенного радиоприёмника, но чем-то он привлёк "фею". Мора молча стоял, слушая то, как льётся вода из душевой лейки и представляя себе обнажённое тело Флаки, которое стоит под струями этой самой воды.
Я должен убить Флаки... И это меня ужасает. Дайте мне силу преодолеть страх и страдание! - мысленно твердил себе парень, пытаясь преодолеть резко возникнувшее желание убить своего медиума. В этот момент юноша посмотрел на тонкое чёрное кольцо с красовавшейся на нём витражной розой. Это кольцо было символом того, что он зависит от кого-то. Однако сам Мора не мог сказать, что зависит от такого или иного человека, ему казалось, что это от него зависят.
Внезапно по телу Моры пробежала дрожь. Юноша услышал звук: шум крови, пульсирующей по всему его телу, струящейся по венам его рук, маленькими волнами, через равные промежутки. Пытаясь уловить звук, он пробормотал:
- Вот оно. Вот что поможет мне ее убить. Вот что придаст мне силу: биение моего сердца.
Теперь парень подошёл к двери вплотную. Он опустил руку на дверную ручку и повернул её. Дверь в ванную была не заперта, так что открыть её не составило никаких усилий. Проникнув в комнату, он посмотрел на тёмный силуэт Флаки, который виднелся из-под полупрозрачной шторки ванной. Девушка откинула длинные волосы назад и принялась умываться. Тонкие ручонки энергично тёрли её лицо. Вероятно, боится того, что в глаза попадёт шампунь. - решил Мора. Но больше всего в этой картине его завораживал живот Флаки. Он был таким большим, таким круглым и таким ровным, что совсем не вписывался в ту картину, которую видел сейчас Акселератор. Этот живот вообще не шёл Флаки, ведь девушка была хрупкой и маленькой, а живот был большим.
- Мора?... Ты чего тут делаешь? - поинтересовалась красноволосая девушка, выглядывая из-за шторки.
На её лице читалось некое недоумение, а губы застыли в чуть заметной улыбке. Наверное, она счастлива. - подумал Акселератор. Он посмотрел на живот Флаки, а потом перевёл взгляд на её лицо. Так и не ответив на заданный вопрос, Мора достал из кармана свой перочинный ножик, разложил его и, подойдя к ванне вплотную, замахнулся. В данный момент кукле показалось, что его рука была битком набита камнями: настолько тяжёлой она стала. Наконец-то нож порезал тонкую кожу Флаки и вошёл в её плоть.
Акселератор ударил девушку в живот, надеясь на то, что таким образом он убьёт сразу двух людей, услышит биение сердца сразу два раза. Но не тут-то было. Казалось бы обыденный сон начал превращаться в нечто психоделическое. Мора заметил, как живот Флаки распахнулся, и оттуда вылезло то, чего парень так сильно боялся. Волосы Этой-как-её из белых превратились в красные, виной чему была кровь. Да и само это существо всё было в крови. Освободившись от своего "кокона", оно со злостью посмотрела на Мору.
- Я говорил тебе о том, что ты должен убить Флаки! Почему ты попытался убить меня?!
Акселератор оцепенел от ужаса. Окровавленный нож выпал из его руки, парень сделал пару шагов назад. Его взгляд коснулся лежащей на дне ванной Флаки, из глаз, рта и ушей которой текла кровь, но он решил не зацикливать своё внимание на девушке, а просто пятился назад. Сейчас единственной целью было спасение. Но и эта цель моментально исчезла, как только Мора уткнулся спиной в холодную кафельную стену. Парень нервно сглотнул и с ужасом посмотрел на приближающуюся Эту-как-её.
- А я тебе говорил, что надо бить девку! Почему ты замахнулся на меня, урод грёбаный?!
Мора не ответил. Во рту у него пересохло, а язык онемел. Кажется, сейчас его убьют и ничто не спасёт парня. Но... Но почему я боюсь смерти? В конце концов, я убил очень много людей, а значит, кто-то должен убить меня. Наверное, это не так страшно, как мне кажется, но я всё равно боюсь. От страха парень зажмурил глаза. Ему не хотелось больше видеть это злое лицо, обладатель которого сейчас приближался к нему, он не хотел больше видеть эти маленькие зрачки, имеющие ярко-розовый цвет, он не хотел больше всматриваться в собственное безумие. Единственное, чего хотел Мора - выжить.
- Нет... Я всё же не хочу умирать! Не смей приближаться ко мне! Не смей! Дай мне выйти из этой комнаты! - закричал Мора, обращаясь к Этой-как-её и тут же открыл глаза.
Теперь парень лежал на уже знакомой ему кровати, в уже знакомой ему комнате. Убедившись, что он жив, Акселератор тихо вздохнул. Теперь его слух уловил тихий смех.
- Какой же ты дурак... - с насмешкой, но без капли издёвки произнёс рядом лежащий Тору.
Мора повернул голову в сторону своего создателя. Снова молодой, снова улыбающийся, снова живой... Юноша улыбнулся и, чуть придвинувшись к блондину, обнял его за шею.
- Может быть, вполне может быть... - прошептала кукла на ухо своему создателю.
Теперь она почувствовала, как руки Тору ложатся на её спину и прижимают к создателю. Теперь Мора просто лежал, обнявшись с человеком, который был для него очень дорог. Дальше же всё было спокойно: никаких убийств, никаких страданий. Некогда бывший кошмар теперь превратился в самый лучший сон, который Мора видел за всё то время, что находился в этом времени.

Мора продолжал мирно спать, но его разбудил дикий крик, который издала Флаки. Парень что-то недовольно прошипел, после чего лениво открыл сначала один глаз, а потом второй. Что-то мне казалось, что я записку на столе оставил... Как только старшая Орфанелли перестала вопить, Акселератор потянулся, что-то недовольно проворчал и сел на край кровати. Юноша повернул голову в сторону своего медиума и тихо усмехнулся.
- Неужели, я всё же забыл оставить записку, и всё это мне только приснилось? В любом случае... Я же говорил о том, что убийство отнимает очень много сил, а значит, можно было бы догадаться, что бояться надо тихо и не следует горлопанить.
Теперь Мора встал с кровати и подошёл к письменному столу, к которому была прикреплена записка. Кукла сразу же изменилась в лице. Она сорвала записку со стала, подошла к сидящей на полу Флаки и сунула записку ей в лицо.
- Всё я написал, Флаки! Я всё написал! Какого хера меня вообще, блядь, игнорируют?! Что в школе, когда я истерил, что на детской площадке, что здесь! Везде игнорируют! Я тебя предупреждал о том, что лучше не оставлять меня без внимания. Потом я сказал, что убью Микадо, но дал тебе шанс спасти его. Ты им не воспользовалась! Если тебе так нравится строить из себя жертву, то играй эту роль как можно дальше от меня. Ты не в праве называть себя несчастной, так как у тебя есть хотя бы один человек, готовый отдать за тебя жизнь. Но ты, дрянь такая, этого не понимаешь! Кхм... О чём я? Ладно, срать мне сейчас на твоё состояние, так как в данном случае виновата лишь ты. Ты прекрасно знаешь мой темперамент, прекрасно знаешь, что у меня слабая психика, я легко выхожу из себя, тебе был предоставлен шанс, ты им не воспользовалась и тому подобное бла-бла-бла. Я всё это прекрасно понимаю, но не понимаю одной простой вещи: почему, блядь, нельзя было просто тупо прочитать записку? Читай сейчас, - повысил свой голос Мора. И только сейчас он заметил, что все слова были произнесены на русском языке. Юноша шлёпнул себя по лбу, после чего поспешил перевести всё на японский.
Как уже можно было легко догадаться, Мора сильно любил Россию. В России ему нравилось почти всё: творческие личности, интересная история, люди, которые обычно ведут себя как-то халатно, но в экстренных случаях становятся одной дружной компанией. Но особенно парня притягивал русский язык. С помощью столь могучего языка всегда можно было выразить свои мысли или сказать что-то важное сразу и напрямую, чего нельзя было бы сделать при помощи английского или японского языков. Так же нельзя было исключать тот факт, что парень просто гордился тем, что знал самый сложный язык во всём мире настолько хорошо, насколько знал и японский.
Мора тихо откашлялся. Теперь он подошёл к кровати и вновь улёгся на неё, накрылся одеялом с головой и закрыл глаза, пытаясь погрузиться в сон.

Мора не слушал того, как его медиум зачитывал записку вслух. Парень уже начал погружаться в сон, как вдруг услышал громкий скулёж и какой-то вопль, что заставило его вздрогнуть и открыть глаза. Сначала Акселератор старался не обращать на эти душераздирающие звуки никакого внимания. Он вновь закрыл глаза, прижался ухом к подушке и попытался уснуть. Минуты три юноша пытался справиться с теми звуками, которые издавала его девушка, но всё же признал своё поражение. Кукла тихо захныкала и с сжала в кулаке край одеяла. Они меня когда-нибудь доведут, я знаю...
- Мать твою за ногу! Флаки! Я же просил! Ты специально это делаешь?! - выкрикнул Мора, скидывая с себя одеяло.
Сейчас парень чувствовал, как его переполняет злость. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и какая-то густая и горячая жидкая масса выльется из его горла вместе с какими-то словами, которые комом подкатили ко рту парня. Мора почувствовал пульсирующую боль в висках и приоткрыл рот, начал тяжело дышать. Теперь он мог слышать то, как бьётся его сердце, чувствовать пульсацию его кровь. И, кажется, теперь он мог сказать всё Флаки прямо в лицо.
- Почему ты вечно ноешь? Почему даже сейчас, когда именно ты не смогла защитить Микадо, почему даже сейчас ты ноешь, надеясь на то, что тебя спасут или успокоят?! Ты не заслуживаешь этого! Ты никогда не была несчастна! Даже когда умерли твои родители, у тебя оставались бабушка и брат. Когда умерла твоя бабушка, у тебя остался брат, который, не зная всей правды, всё же вернулся к "убийце", успокоил её, поддержал. Сейчас умер человек, который не был бы готов отдать за тебя свою жизнь. Да что там жизнь? Как я уже и говорил, Микадо являлся настоящим отбросом. Такие, как он, вредят обществу гораздо больше, чем такие, как я. Тем более, что ты ещё ни разу за свою жизнь не страдала. А знаешь, почему? Потому что ты никогда не оставалась наедине с собой. Вокруг тебя всё время находились люди, которые тебя любили, желали тебе лишь добра, спасали от холода и выкармливали. И сейчас этим человеком является Флавио. Ты должна благодарить Господа за то, что ты никогда не узнаешь, что такое одиночество! Лишь мгновение, проведённое в полном одиночестве, способно навсегда заставить озлобиться на весь мир. Поверь мне, уж я-то знаю. После смерти Тору, после смерти Акане, я оказался один на один со своим одиночеством. Пусть я редко остаюсь один в комнате или ещё где-то, но даже сейчас я чувствую, что одинок. Ты любишь меня, ты простишь, но это не та любовь. Это страх перед одиночеством. Тебе просто страшно потерять существо, которое... Которое пытается сделать тебя сильней? Вот именно. Боже мой, я самый настоящий водолей... Вот угораздило меня "ожить" семнадцатого февраля? Всё у самого через жопу, а я всё равно умудряюсь раздавать советы. Ну, так вот. Ты никогда не оставалась один на один со своими страхами, всегда ждала чьей-то помощи: твои родители, бабушка, друзья, Флавио, Микадо... Поэтому ты и стремилась к тому, чтобы весь мир тебя любил. Ты хотела нравиться всем, только бы они защитили тебя в случае необходимости. Но настал момент, когда ты должна начать сражаться в одиночку. Те, кто тебя опекал, один за другим начинают покидать тебя. К счастью, Флавио никогда не покинет свою горячо любимою сестру, но ты обязана стать сильной. Стать сильной — значит, оторваться от тех, кто тебя любит. Ты должна испытать страдание, самое ужасное страдание. Ради того, чтобы стать сильной, ты должна убить Флавио. Но ты не сделаешь этого, ведь это не по правилам, это считается аморальным. Да, пожалуй, ты никогда не сможешь испытать самого сильно страдания, которое только может испытать живое существо. Может быть, это и к лучшему. Просто помни мои слова.
Теперь юноша вновь рухнул на кровать, но уже не стал накрываться одеялом. Он просто прикрыл глаза и посмотрел сквозь полу разомкнутые веки на потолок. Сейчас Мора задумался над правдивостью сказанных им слов.
А ведь я убил Тору... И что же? Я стал сильным? Нет. Я продолжаю искать помощи, продолжаю жаждать любви. Но что же мне тогда делать? Я не могу всю жизнь оставаться слабым. Я хочу быть сильным, я не хочу нуждаться в любви или помощи. Но всё так странно... Наверное, Флаки считает меня жестоким убийцей, эгоистом и просто пофигистом. Вряд ли она когда-нибудь догадается о том, что я очень сильно переживаю по всем этим поводам. Мне вовсе не всё равно, хотя я утверждаю обратное. Я думаю не только о себе. Ведь если бы я любил лишь себя, тогда бы не было здесь ни Флаки, ни Флавио. Но никто ведь этого не поймёт, так ведь? Наверное, оно и к лучшему. Да, легче казаться сильным, нежели терпеть насмешки от мира.
Мора поднял ту руку, на которой сейчас находился глубокий порез, проходящий от запястья и до локтя. Юноша начал внимательно всматриваться к углубление в его плоти, которое постепенно начало заживать. Но если кукла не применит свою силу, чтобы восстановиться, то шрам останется на всю жизнь. Нет, никаких больше сил. Надо пережить всё самому. Никто мне не поможет, кроме меня самого.

Акселератор продолжал с интересом разглядывать свой порез, который начинался у самого запястья и заканчивался возле локтя. Надо сказать, что этот самый порез выглядел довольно-таки необычно: он был глубоким, плавно изгибающимся и очень длинным. Внутри же можно было разглядеть свернувшуюся кровь и треснувший слой фарфора. Именно ощущение того, что трескается фарфор, доставляло Море гораздо больше боли, нежели ощущения от порезанной вены или чувство того, как рассекается кожа. Но сам порез завораживал куклу. Когда "фея" воткнула остриё ножа в кожу и провела им, она хотела убедиться лишь в том, что всё ещё жива, ведь именно в тот момент ей показалось, что под кожей у неё находится моль, пожирающая кукольную плоть изнутри.
- Откуда этот порез?.. И, разве ты не можешь использовать свои способности, чтобы рана исчезла? - послышался тихий голос Флаки.
Акселератор опустил руку и повернул голову в сторону своего медиума. Он только сейчас заметил, что Флаки уже не сидела на полу и не скулила, а просто стояла и смотрела на Мору, стараясь не замечать бездыханного тела Микадо. И "фея" прекрасно понимала, что на данный момент старшую Орфанелли беспокоит вовсе не наличие порезов и далеко не красивое кукольное тело, а желание отвлечься от того, что она увидела некоторое время назад. И это было забавно.
Мора поднялся с края кровати и протёр слипающиеся глаза. Парень громко и широко зевнул, после чего подошёл к Флаки. Юноша взял девушку за руку и подвёл её к кровати, усадил старшую Орфанелли, а сам же разлёгся на кровати, при этом свесив ноги. Акселератор вновь вытянул перед собой руку с порезом и начал внимательно всматриваться в эту рану.
- Никому не доверяй наших самых страшных тайн, никому не говори, как мы умрём... Я смотрю на этот порез, и меня посещает какое-то странное чувство, становится как-то... теплей на душе? Да. Мне нравится этот порез. Если его расковырять, то из него потечёт кровь. Если бы я сильней надавил на запястье, то уже не разговаривал бы с тобой, а лежал рядом с Микадо, который был бы жив. Этот самый порез говорит о том, что я жив. В тот момент, когда я ввёл лезвие ножа под кожу, когда оно начало разрушать тонкий слой фарфора, тогда я боялся, что сейчас из меня полетит моль. Мне казалось, будто бы она пожирает меня изнутри, откладывает яйца под моей кожей, вьёт внутри меня огромный кокон... Но, странное дело: никакой моли не было! Наверное, это всё кокаин виноват. Я так надеялся на то, что снова испытаю те ощущения, которые испытал в Италии, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Прошло уже достаточное количество времени, ощущение эйфории, которое я так толком и не испытал, должно было уже покинуть меня. Да, так оно и есть. Я чувствую себя ещё более подавленным, чем обычно, но это не столь важно. Однако, я сейчас не о кокаине, а о порезе. В то время как я нанёс несколько "царапин" на грудь Микадо, я порезал и себе руку. Сначала мне хотелось просто порезать вены, но потом я подумал: "А что, если моль прячется не только в венах?"
Что касается второго вопроса... Да, я могу использовать свои способности. Но я не хочу. Просто не хочу. Мне бы хотелось, чтобы рана сама затянулась, оставив после себя шрам. Но всё же я сомневаюсь в том, что так оно и будет, так как не думаю я, что фарфор тоже начнёт затягиваться. А ведь, правда... Что случится с фарфором? Если он так и останется треснутым, то мне всё же придётся применить свои силы. Надеюсь, до этого не дойдёт...
Теперь Мора принял сидячее положение. Парень схватил рядом лежащий нож и резким движением провёл им по тому самому порезу, которой некоторое время назад с таким интересом разглядывал. Послышался тихий вскрик. Лицо Акселератора исказила гримаса боли. Парень зашипел и закусил нижнюю губу, стараясь заглушить острую боль в руке. Но и тут юноша слегка перестарался. Из его губы покатилось несколько красных капель, которые скопились на подбородке, но пока не срывались с него.
Как только боль утихла, кукла вытерла свой подбородок и отпустила закушенную губу. Теперь её взгляд был прикован к кровоточащему порезу на руке. Юноша лишь улыбнулся и поднёс руку с порезом к лицу старшей Орфанелли.
- Смотри, кровоточит... А что это значит? А это значит, что я живой. Это значит, что во мне, как и в любом другом живом существе, спрятан настоящий Бог. И после этого ты ещё усомнилась в правильности моих действий относительно Микадо? Я тебе уже говорил, что помогает мне пульсация крови в головном мозге человека. Можно сказать, что я чувствую её. Я спокойно могу отличить отброса от нормального человека. Это тяжело, но это того стоит...
Знаешь, любящего и доброго Бога не существует. Миром правит грешник, который так же ищет во всём выгоду лишь для себя. Но разве это сделало его ужасным? Нет. Это помогло ему спасти человечество, в котором он нуждается. Бог нуждается в человечестве, человечество нуждается в Боге. Всё логично, так ведь? Но Богу не интересно наблюдать за отбросами. Он создавал людей совсем иными. Он хотел, чтобы они были его идеальным творением, но некоторые из них становились слишком далёкими от идеала. Именно тогда и появились убийцы. Убийцы - всё равно, что санитары. Они очищают "лес" от больных и слабых "животных", делая тем самым лучше окружению. Но с каких-то пор это стало аморальным. Я этого не понимаю. Ацтеки, майя... Все они были каннибалами, все они были жестокими. Но их вписали в историю, их восхваляют! Что же касается нынешних убийц? Теперь они:
а) Еретики
б) Отбросы
в) Мрази.
Дожили, называется. Не будь на свете убийц, всё было бы гораздо хуже. Но, нет. Все мы такие нежные, культурные и правильные.
Мора тихо усмехнулся, после чего поднёс кровоточащую руку к своему лицу и начала слизывать кровь, которая вскоре остановилась. Как же я люблю своё тело за то, что даже самое сильное кровотечение останавливается очень быстро.
Акселератор тихо вздохнул и опустил руку. Юноша начал рассматривать своё тело.
- Но так странно то, что именно я являюсь этим самым "санитаром". Ты же видела кукол Тору? Там, в магазине, всё это сделал он. Все они кажутся такими хрупкими, утончёнными... Этим я похож на них. Для чего я был создан? Для того чтобы переплюнуть Розена. Но ведь это не единственная причина. Тору нужно было существо, которое можно было бы просто любить. Любить просто так. Ни за что. Вот я и стал этим существом... Хех... Вспоминается первый месяц жизни. И говорить, и ходить я научился за каких-то жалких пару недель. Было так забавно. Я боялся подойти к Тору больше, чем на метр, умолял его отойти, если он подходил ко мне. Да, трепать нервы я всегда умел. Через месяц я привык к этому человеку. Через два подружился с ним окончательно. Через три сказал ему, что люблю его. А через четыре месяца Тору написал записку, в которой говорил о том, что боится меня. Он даже тогда предвидел собственную смерть от моей руки. Наверное, любить и бояться собственное создание очень тяжело. Но, тем не менее, я всю жизнь оставался идеалом. И мне это чертовски нравится!
Но, ответь мне Флаки, ведь я не понимаю, как можно любить и бояться одно и то же существо одновременно? Как можно напиваться, водить в дом проституток, а этому самому существу говорить, что всё нормально? Как можно, наблюдая за тем, как твоё творение делает что-то из ряда вон выходящее, продолжать считать его идеалом? И ведь Тору всегда боялся чем-то обидеть меня, боялся сделать что-то не так. Даже в те моменты, когда он в шутку называл меня "дураком", даже когда прижимал меня к себе в постели, даже когда просто говорил о чём-то, даже тогда он боялся обидеть меня. Что это? Любовь или фанатизм?

Мора сам не понимал для чего говорил всё это именно Флаки. Он прекрасно знал, что этой девушке не очень нравилось слушать про Тору, но всё же решился про него рассказать. Однако, действия вполне обоснованные. Мора любил Тору. Сильно любил. А как известно, если людям что-то нравится, то они готовы вечно разговаривать об этом, даже не смотря на то, что их собеседнику неинтересна или вовсе противная эта тема.
- Ну.. не знаю я, что и сказать... Фанатизм ли?.. Ну, не могу я объяснить, почему, но, я бы не сказала, что это фанатизм. Любовь, как я считаю, да...
Любовь, значит? - мысленно задал себе вопрос Мора. Он сам сомневался в том, что между ним и Тору была любовь. Я не говорю о той симпатии парня к девушке или матери к ребёнку, я говорю о совсем ином чувстве. Даже по рассказами Моры можно было понять, что тут действительно есть какое-то чувство, очень похожее на любовь, но не являющееся им. Самое интересное, что в данном случае даже нельзя дать определение того, кто и как к кому относится, ведь нельзя сказать, что Тору для Моры просто создатель, а Мора для Тору просто творение.
- Но ты так много о нем говоришь... с горькой усмешкой произнесла Флаки.
Стоит ли говорить о том, что Акселератор воспринял эти слова в качестве какой-то негативной эмоции? Юноша тихо фыркнул.
Мора закинул ногу на ногу, обхватил ноги под коленной чашечкой и уткнулся лбом в колени. Парень задумался над фразой старшей Орфанелли, которая касалась его разговоров о Тору. Когда Флаки сказала о том, что Акселератор так много говорит о своём создателе, юношу пронзило какое-то странное чувство: в какой-то момент ему показалось, будто бы от его души оттяпали определённый кусок, который был очень важен для куклы. Задело ли это меня? Возможно. Но я не могу понять, почему это меня задевает? Никто никого не оскорблял, всё хорошо. Ну, разумеется, это в идеале. Значит, всё же не зря меня задела эта фраза. Что же, Флаки, умеешь ты надавить на живое, сама того не замечая.
- Ты ведь меня не простил и не простишь за то, что я сделала, да? - вновь послышался девичий голос.
Мора пока ничего не отвечал. Он тихо сидел, уткнувшись лбом в колени. Парень сначала и не понял, что имела ввиду Флаки, но в конце концов, до него дошло. Поешь, пока не обессилишь, хотя даже не знаешь струн и клавиш. Неужели, пора и от этого отказаться?
Теперь Акселератор повернул голову и, прислонившись виском к колену, посмотрел на Флаки. Обзор юноше упали белые пряди волос, которые он обычно так тщательно убирает за ухо или же наоборот, напускает на лицо. Сейчас парень не стал убирать их за уши, но всё же убрал с лица. Стоит заметить, что и в лице Мора изменился. Теперь его веки были приопущены, а на лице сияла мягкая улыбка.
- Вопрос, конечно, интересный... Что ты? Разве можно тебя не простить? Такая милая, красивая, добрая... Конечно же я тебе всё простил! Как тебе можно что-то не простить, Флаки? - теперь Мора резко переменился в лице. Уголки его губ сползли вниз, глаза уже были полностью открыты, а брови парень чуть нахмурил. - Шутка.
Своё последнее слово Акселератор произнёс с таким тоном, как будто бы готовился казнить кого-то. Холодный, безэмоциональный голос говорил сам за себя, так что парень с таким же успехом мог сказать какое-то не относящееся к тексту слово, и всё равно всё бы было понятно.
- Я тебе уже отвечал на твой вопрос. И отвечал, надо заметить, многократно.
Кстати, что будем делать с твоим ненаглядным, мм?
Под "ненаглядным" Мора имел ввиду Микадо.